Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

велики. Дипломатическое и военное ведомства смотрели на будущий военный союз более оптимистично, считая, что, как партнер, Черногорское королевство может быть полезно в случае войны на Балканах. На эту оптимистическую позицию изрядно повлиял черногорский двор, который через дочерей короля Николая Милицу и Анастасию сумел преодолеть сомнения и мрачные предчувствия российских покровителей.

Соглашение было подписано 2 декабря 1910 г. в Петербурге. 1-я статья обозначила главную мысль документа: «Деятельное содействие развитию и совершенствованию черногорской армии, с целью поддержания вооруженных сил Королевства на высоте современных боевых требований». Для достижения этой цели российское правительство брало на себя обязательство: «оказывать королевскому правительству помощь в форме субсидии на военные нужды наличными деньгами и материалами».

Во 2-й статье говорилось о том, что, по необходимости, российское военное министерство будет отправлять в Черногорию русских офицеров для обучения ее армии. А правительство Черногории обещало «не приглашать военных инструкторов из состава армий какой-либо другой державы». Статья 3 гласила: «Королевское правительство обязуется предоставить по первому призыву Его Императорского величества все вооруженные силы Королевства в распоряжение Его Императорского величества». Черногорский король в мирное и в военное время оставался «верховным вождем своей армии», действия которой должны были ограничиваться Балканским полуостровом.

4-я статья содержала положение о немедленной подготовке и регулярном обновлении оперативных планов Черногории, в соответствии с планами российского Генерального штаба. 5-я — предусматривала, что в случае войны начальником штаба черногорской армии будет русский офицер, «по выбору и назначению Его Императорского величества». Статья 6 разрешала российской стороне проводить регулярные проверки боеготовности черногорской армии.

Самой важной для России была 7-я статья соглашения, где было записано: «Королевское правительство обязуется не предпринимать своей армией никаких наступательных операций без предварительного соглашения с императорским правительством и не заключать военных соглашений ни с каким другим государством без согласия Его Императорского величества».

Статьи 8 и 9 назвали соглашение секретным и бессрочным. Завершала договор 10-я статья, которая также имела ключевой смысл: «В случае, если одна из договаривающихся сторон усмотрит явное несоблюдение условий настоящего соглашения и особого акта, приложенного к нему другой стороной, причем этой последней не будет предоставлено своевременно удовлетворительных по сему поводу объяснений, то первая имеет право отказаться от соглашения во всякое время. Отказ сообщается соответствующему правительству в форме мотивированного уведомления».

Особый акт, о котором говорилось в 10-й статье, дополнял текст соглашения. В нем были четко определены условия, порядок выдачи и объем военной субсидии: ежегодно Россия должна выплачивать «сумму в пределах до 600 000 руб.» и присылать перечисленный в акте набор боеприпасов и военной амуниции. Обязательными условиями были секретность и составление при участии российского военного агента в Черногории специального бюджета расходов черногорской армии, который должен быть одобрен Генеральным штабом России (статья 4 акта). В 5-й статье акта было записано, что все средства «будут передаваться королевскому военному министерству через посредство русского военного агента в Черногории в мере действительных расходов, удостоверяемых Военным Агентом и производимых в соответствии с предусмотрениями бюджета»{402}. По мнению черногорского исследователя Р. Распоповича, такое соглашение выглядело «необычно с точки зрения военного командования», так как одна суверенная держава отдавала другой право руко–2 водить своими вооруженными силами{403}.

Но удивляться такому характеру соглашения не стоит, его условия были разработаны на основе многолетнего опыта российско-черногорского сотрудничества. Опыт этот не всегда был положительным и часто приводил с серьезным политическим осложениям в официальных отношениях. Нередко Россия была готова оставить Черногорию на произвол судьбы, не сумев заставить короля Николая поступать так, как это было нужно императорскому правительству. Но каждый раз, когда возникала опасность полного разрыва, черногорский двор находил нужные аргументы и сохранял за собой покровительство России. Соглашение 1910 г., по замыслу российских политиков, содержало в себе твердые гарантии того, что Черногория будет поступать так, чтобы принести России пользу и не причинить вреда ее внешнеполитическим целям. Посмотрим, удалось ли российской политической элите добиться этой цели и включить «черногорский резерв» в свой военный и дипломатический арсенал. Для ответа на поставленный вопрос обратимся к ключевому эпизоду Балканских войн, по крайней мере, для Черногории — к вопросу о том, как король Николай решил во что бы то ни стало присоединить к своей державе албанский город Скутари. Именно борьба за Скутари в военном и политическом отношениях стала лакмусовой бумагой, показавшей качество российско-черногорского военного и политического сотрудничества.

Россия пошла на военное соглашение, зная, что на Балканах ситуация накаляется, и что черногорское правительство проявляет повышенную активность в пограничных областях Османской империи. В частности, в течение первой половины 1910 г. король Николай подстрекал к волнениям против Турции албанские племена из соседних с Черногорией земель, давал убежище повстанцам, игнорировал протесты турецких властей и советы российского посланника в Цетинье С.В. Арсеньева. Складывается впечатление, что соглашение 1910 г. было подписано не в последнюю очередь для того, чтобы утихомирить короля Николая, заставить его отказаться от провокационных действий на турецкой границе. Результат оказался противоположным. Активность черногорского двора не снизилась, а, напротив, возросла. В марте 1911 г. началось восстание албанцев против Османской империи. Вскоре военному агенту Н.М. Потапову стали известны факты изъятия оружия с черногорских складов. Он провел расследование, с какой целью это сделано и пришел к выводу: «Хотя ружья эти присвоены обозным и резервным частям, однако наведенные мною точные справки показали, что названные части в них не нуждаются. Ни военный министр, ни министр-президент удовлетворительного объяснения дать мне не могли, что наводило на мысль о назначении этих ружей и патронов для тайной раздачи албанцам, которые до последних дней терпели неудачи из-за недостатка оружия и патронов, а со среды вновь перешли в наступление…». Потапов оценил это поведение союзника как «вероломное»{404}. 3 апреля 1911 г. С.В. Арсеньев отправил телеграмму управляющему МИД А.А. Нератову: «Наш военный агент получил документальные доказательства… непрекращающегося до последних дней снабжения черногорскими властями албанских повстанцев оружием и боевыми припасами, несмотря на повторяющиеся официальные заявления о нейтралитете. Принимая во внимание, что такой образ действий черногорского правительства идет вразрез с нашими интересами и с условиями, на коих установлена выдача королевству нашей денежной и материальной помощи, а равно и то, что сделанное в прошлом ноябре от имени императорского правительства по тому же поводу предупреждение королю о возможности прекращения субсидии, цели не достигло, наш военный агент, с коим я вполне согласен, полагал бы своевременным объявить черногорскому правительству о приостановлении субсидии»{405}. Однако радикальные предложения посланника не были приняты, МИД России ограничился очередным предупреждением. Эта вялость Петербурга провоцировала короля Николая на более решительные действия. Участились пограничные