Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

С верхних этажей доносилась скрипичная мелодия: кто-то упорно штудировал этюд, в котором преобладали триоли. Сопрано в сопровождении фортепиано прорабатывало гаммы, каждый раз повышая тонику на полутон. Я ждал в предвкушении, что голос вот-вот сорвется на верхней ноте, но этого не произошло. Вся эта звуковая активность указывала на то, что до начала концерта еще оставалось время.

Фасад здания консерватории был украшен великолепным портиком с четырьмя внушительными колоннами, что поднимались на высоту четырех этажей. Чтобы проникнуть внутрь здания, нужно было подняться по многим ступеням, пройти мимо цоколя колонн и преодолеть сопротивление массивных деревянных дверей с фигурными латунными ручками.

Казалось странным, но внутри здания царила тишина. Стены, обшитые деревянными панелями, выложенные плиткой полы и мраморные лестницы с массивными перилами из темного резного дерева подчеркивали респектабельность этого места. Потолок был украшен гипсовыми изображениями различных музыкальных инструментов, расположенных повторяющимися узорами.

Сверкающий черный рояль стоял в одном углу зала второго этажа. В противоположном углу за стеклянной витриной были выставлены гипсовые копии посмертной маски Фридерика Шопена и его правой руки1. Алик остановился, чтобы посмотреть на маску. Безволосая белая голова с закрытыми глазами, которые, казалось, все равно уставились на вас, вызывала жутковатое чувство.

Концерты в консерватории обычно предназначались для профессиональной музыкальной аудитории, поэтому наплыва массы зрителей здесь никогда не наблюдалось. Чтобы скоротать время, мы бродили по пустым коридорам в поисках развлечений. У меня мелькнула мысль, что моя девушка, возможно, уже освободилась и репетирует в одном из консерваторских классов. Неплохо было бы поискать ее. Мы двинулись по коридору вдоль ряда дверей. С целью звукоизоляции двери были двойные и вели в уютные классные комнаты, предназначенные для индивидуальных занятий студентов. Моя девушка играла на скрипке, и это служило нам ориентиром.

Мы прислушивались к тому, что доносилось из-за закрытых дверей, в поисках характерных звуков. Если за дверью царила тишина, единственным способом узнать, находится ли кто-нибудь в классной комнате, было заглянуть в замочную скважину или щель в приоткрытых дверях. Обычно студенты не обращали внимания на любопытные взгляды из-за приоткрытых дверей. Для музыканта считалось непрофессиональным позволять себе отвлекаться во время исполнения. Только вокалисты бурно реагировали на такое вторжение. Вокалисты нас не интересовали.

Алик превратил наш прозаический поиск в захватывающее приключение. Чтобы узнать, кто находится в одном «молчащем» классе, он пожелал лично провести расследование. Застыв в настороженной позе перед закрытой дверью, он бросил исподтишка взгляд по сторонам. Убедившись в отсутствии случайных свидетелей, Алик осторожно потянул за дверную ручку. На его лице играла озорная улыбка. Классная комната оказалась свободной. С галантным поклоном он широко распахнул передо мной двери, как бы приглашая осмотреть помещение после того, как он выполнил самую сложную часть работы. Я выразил свое признание легким поклоном, но проигнорировал приглашение войти.

Наши приключения продолжались. Алик шествовал впереди меня по длинному коридору. В приглушенном освещении в конце коридора виднелись остекленные двери, перекрывавшие выход в фойе. Мой приятель на мгновение замешкался перед ними, затем проник прямо сквозь стекло. Он торжествующе обернулся, чтобы позабавиться озадаченным выражением моего лица. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в двери, через которую Алик только что проник таким чудесным образом, не было стекла. Никакого чуда, только мой друг и его забавные проделки.

Мы подошли к концертному залу, откуда доносились звуки виолончели. Потянув за медную ручку, я открыл массивную деревянную дверь, ведущую в небольшой уютный концертный зал с галереей и сценой, пропорциональной остальной части зала.

Зал был пустым, за исключением виолончелистки на сцене. Мы решили, что это была та восходящая звезда. Очевидно, она разогревалась перед концертом. Стройная темноволосая девушка была одета в свое повседневное платье. Она сидела на стуле в принятой для виолончелистов позе, поместив инструмент между коленями. Стоя в конце зала, мы уставились на девушку. Алик вполголоса прокомментировал, что ее поза навевает ему некоторые мысли. Я предложил ему заткнуться. В ответ он только коротко рассмеялся.

Маловероятно, что девушка расслышала, о чем мы говорили по-английски. Однако она внезапно перестала играть и, забрав свой инструмент, с высоко поднятым подбородком направилась за кулисы. С виолончелью в прямых вытянутых руках и смычком она выглядела забавно. Прежде чем скрыться за кулисами, виолончелистка слегка повернула голову и фыркнула в нашу сторону. Алик наблюдал за этим эпизодом с веселым огоньком в глазах. Я разделял его веселье. В любом случае это была не совсем профессиональная реакция музыканта на появление потенциальных слушателей.

Аудитория начала заполняться. Алик снова превратился в невозмутимого молодого человека. Мы сидели в последнем ряду, недалеко от выхода. Наше положение позволяло беспрепятственно видеть все то, что происходило в зале, и в то же самое время мы как бы оставались в тени. Мы обменивались комментариями, наблюдая за аудиторией.

Похоже, здесь все друг друга знали. Со всех сторон раздавались взаимные приветствия, с лиц не сходили улыбки. Одни пришли с музыкальными инструментами в футлярах, другие захватили с собой партитуры. В этой среде было обычной практикой следить за исполняемой музыкой по партитуре. Доносились обрывки разговоров о том, что происходило в музыкальном мире. Несколько мужчин во фраках, должно быть, были артистами симфонического оркестра филармонии. Среди них я заметил лысеющую голову руководителя группы первых скрипок этого оркестра, которого я часто видел в свете рампы.

У входа появилось еще одно знакомое лицо – диктора новостей белорусского телевидения. Он огляделся, кивнул нескольким знакомым и обосновался недалеко от нас. Я спросил Алика, узнает ли он этого человека. Тот ответил, что нет, и спросил, почему я спрашиваю. Я вспомнил, что у него дома не было телевизора, поэтому я сказал, что спросил просто так.

На галерее на противоположной стороне зала появилась моя девушка. Она выглядела очень эффектно в своем длинном сценическом платье из черного шелка с разбросанными по нему сверкающими блестками. Ее каштановые волосы свободно спадали на плечи. Тощий молодой человек в очках, полный готовности услужить, стоял рядом и держал в руках футляр ее скрипки. Девушка поймала мой взгляд, одарила меня улыбкой и слегка пожала плечами в сторону своего услужливого компаньона. Алик с повышенным вниманием смотрел на нее и спросил меня, та ли это, кого мы искали. Я ответил утвердительно.

Начался концерт. Уже знакомая нам виолончелистка, на сей раз в сценическом платье, продемонстрировала виртуозное владение инструментом. Предложенный репертуар, как и предупреждала меня моя подруга, был незнакомым и действительно предназначенным для профессионалов. Я не мог сосредоточиться и был рад, когда концерт подошел к концу. Алик ерзал на протяжении всего концерта. Он явно