Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

т. п., вызванные сотрудники правоохранительных органов могли установить по оставленным на проходной документам, кто были зачинщики. Это также давало отправную зацепку в случае краж и тому подобного.

Появление американца на проходной вызвало некоторый ажиотаж в вестибюле общежития. Очевидно, он был здесь не рядовым посетителем и даже своего рода знаменитостью. Создавалось впечатление повышенной активности вокруг. Очередь у телефона стала длиннее: девушки не спешили закончить разговор или внезапно решили сделать дополнительный звонок.

Алику явно доставляли удовольствие украдкой бросаемые в его сторону взгляды и другие знаки внимания. Манеры американца соответственно изменились, он стал отстраненно недосягаем. Глядя на него сейчас, я не мог поверить, что полчаса назад этот парень летел вместе со мной вниз по лестнице в нашей гонке на опережение.

Пока Алик нащупывал свой документ, я, следуя установленному порядку, предъявил свой студенческий билет. У американца продолжалась заминка. Он никак не мог найти свое удостоверение. Похоже, он оставил его дома.

Именно в этот момент материализовалась комендантша. Она не приняла объяснение американца, что он, к сожалению, забыл свой пропуск, и не пустила его. Громким пронзительным голосом комендантша начала свою проповедь, в основном для собравшейся в вестибюле аудитории, направленную против подозрительных личностей без документов, затем вспомнила случаи краж в общежитии и в заключение начала излагать свое мнение о том, какая пошла нынче молодежь.

Алик вспылил, полный желания напомнить этой сварливой женщине, что он бывал здесь не раз, что она прекрасно знает, кто он, и не должна так с ним обращаться. Но в своем нынешнем состоянии мой приятель почти потерял дар речи, точнее говоря, дар русской речи. С порозовевшим лицом он уставился на этого стража порядка и нравственности в юбке. Алик сильно заикался, с трудом подбирал слова, его акцент стал особенно сильным.

Чтобы выручить его, я сказал комендантше, что нас здесь ждут. Алик смог добавить, что мы пришли в установленные законом часы посещений. Упрямая женщина ничего не хотела слышать. Ничто не могло помешать ей выполнить свой долг.

Комендантша прекрасно знала, кто был этот американец. Она также не сомневалась, что эта ситуация, неважно, каким образом, дойдет до ушей ее начальства и это даст ей прекрасную возможность продемонстрировать свое усердие на работе. В такие моменты эта блюститель нравственности особенно наслаждалась своей мелочной властью над людьми. Ее любимым посетителем был тот, кто вышел из себя, раздраженный и униженный ее безапелляционными формально правильными бюрократическими манерами.

Алик, безусловно, имел веские основания настаивать на том, что он не был подозрительной личностью, пытающейся незаконно проникнуть в святая святых общежития. Но с самого начала все пошло наперекос, и у него не осталось ни малейшего шанса выиграть словесную перепалку с этой женщиной, давно искушенной в таких, ею самой выстроенных, ситуациях. Мелкий тиран, она любила проявлять свою власть как над проживающими в общежитии, так и над посетителями и знала много разных способов продемонстрировать им это. Следуя букве положения о внутреннем распорядке, она формально оставалась в пределах своих законных полномочий.

Мне казалось, что Алик со своей эмоциональной реакцией выставил себя полным идиотом. Он практически бросил комендантше в лицо, что она просто еще один ничтожный бюрократ, злоупотребляющий своей властью. Американец превратил этот достаточно банальный случай в свой Великий Крестовый поход против Бюрократии, стоявшей на пути прогресса. Но это был весь Алик со своим обостренным чувством справедливости.

Ситуация могла сложиться совершенно иначе, если бы он извинился за свою забывчивость и выдал ей с улыбкой какой-нибудь комплимент. Это могло бы сотворить чудеса с этой женщиной, и наверняка он бы завоевал ее симпатию. На самом деле за оболочкой бюрократа скрывалась издерганная немолодая женщина, работающая под постоянным грузом ответственности за все общежитие с его сексуально озабоченными обитателями, случаями краж, драк и вандализма. Если войти в ее положение, она становилась безобидной и управляемой. Алику не следовало бы заострять внимание на ее административном экстремизме. По ее мнению, она просто создавала себе репутацию ответственного работника.

Все мои попытки повернуть ситуацию в пользу Алика были сведены на нет его нежеланием идти на компромисс. Теперь было уже поздно исправлять все это улыбками. Я спросил приятеля, действительно ли ему нужно выставлять себя идиотом перед этой женщиной. Он сказал, что комендантша просто проклятый бюрократ. Каждый раз, когда он приходит в общежитие, эта женщина неизменно заставляет его проходить процедуру идентификации личности. Он не слеп, чтобы видеть, что она так относится только к нему и не придирается к местным посетителям.

Настроение окружающих складывалось в нашу пользу, хотя никто не осмеливался открыто выразить свою поддержку. Алик дал понять, что прихоть комендантши для него ничего не значит и что он не сдвинется с этого места. Противостояние превращалось в фарсовую патовую ситуацию.

Спустя некоторое время, когда женщина решила, что американец был должным образом унижен и поставлен на свое место, она сказала, что, если кто-нибудь из комнаты № 212, куда мы направлялись, придет за ним, взяв всю ответственность на себя, она пропустит его. Алик сразу воспрял духом, истолковав эту уступку как свою полную победу в борьбе с бюрократией.

Одна из студенток вызвалась позвать кого-нибудь из комнаты № 212. Вскоре она вернулась с миниатюрной темноволосой девушкой, которая просияла, увидев Алика. Томка, так звали девушку, не смолкала все время, пока мы шли по тускло освещенному коридору мимо ряда дверей, расположенных вдоль стен на равном расстоянии друг от друга. Воздух был наполнен тем характерным запахом, который возникает в переполненном людьми пространстве. К нему примешивались запахи готовящейся пищи, стирки, неадекватной санитарии и бог знает чего еще.

В комнате № 212 нас ожидал теплый прием. Все три девушки расцеловали Алика в обе щеки как старого доброго знакомого. Алик представил меня в качестве своего англоговорящего друга-медика остальным девушкам, называя их на свой манер: Нелл, Томис и Алла. Поцелуев мне не досталось: я был просто одним из местных.

Эта небольшая комната предназначалась для четверых, судя по четырем кроватям, расположенным голова к голове вдоль стен. У каждой кровати стоял столик с предметами косметики и всеми теми мелочами, ценность которых знают только девушки. Виднелись убранные под кровати чемоданы. Шкаф в ближнем левом углу предназначался для одежды. За занавеской в правом углу было организовано небольшое пространство для пальто и обуви. Накрытый скатертью стол в центре комнаты оставлял лишь узкий проход вдоль кроватей. В воздухе витал отчетливый запах духов. В общем, это была обычная студенческая комната, такая, как и в любом другом общежитии.

Вшестером мы составили целую толпу в этой комнатушке. В