Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

демократических позициях, он, в отличие от эсеров и меньшевиков, в целом поддерживал Белое движение как «меньшее зло» по сравнению с большевиками, но не упускал возможностей критиковать его «слева», прежде всего за недемократичность. Наибольшее влияние Союз возрождения сохранял на Юге вплоть до 1920 года.

Коалиция между СГОРом, Национальным центром и Союзом возрождения была крайне непрочной и в итоге не удалась: достигнутое на Ясском совещании между этими тремя организациями (ноябрь 1918 – январь 1919 года) соглашение о совместных действиях на практике не выполнялось, и на очередных переговорах в Симферополе в апреле 1919 года сами их руководители признали невозможность сотрудничества «ввиду обнаружившегося непримиримого расхождения точек зрения по столь важным пунктам, как происхождение власти путем общественного сговора или путем установления военной диктатуры, а также по вопросу земельному»[216].

На колчаковском Востоке Союз возрождения, как и Национальный центр, имел мало влияния. Здесь при Колчаке поначалу основную массу его «электората», включая правое крыло сибирских областников, удалось объединить с кадетами в рамках Омского блока. И даже после его фактического распада в сентябре 1919 года левая часть «блокистов» не перешла в Союз возрождения, а создала родственную организацию – Демократический союз, из-за скорого краха колчаковского режима не имевший долгой истории.

Активную роль в политической и особенно финансовой поддержке Белого движения как на Востоке, так и на Юге и в других регионах, играли корпоративные предпринимательские организации: Советы съездов представителей торговли и промышленности (центральный из которых находился в Омске при Колчаке во главе с А.А. Гавриловым), региональные военно-промышленные комитеты и биржевые комитеты.

Важнейшей духовной опорой Белого движения стала Русская православная церковь (или, как она тогда называлась официально, Православная российская церковь). Признавая власть избранного на Поместном соборе 1917–1918 годов. Патриарха Тихона, оппозиционного советской власти, но находившегося на советской территории в Москве, в отсутствие связи с ним духовенство на занятых белыми территориях создало свои временные органы управления церковью. При А.В. Колчаке эту роль выполняло Временное высшее церковное управление в Омске во главе с омским архиепископом Сильвестром (Ольшевским, впоследствии убитым большевиками и канонизированным церковью как священномученик), а на Юге при А.И. Деникине – Временное высшее церковное управление во главе с митрополитом новочеркасским Митрофаном (Симашкевичем). 6 февраля 1919 года Временное высшее церковное управление в Омске обратилось с призывом (широко растиражированным белогвардейской прессой) об оказании моральной поддержки белым к ведущим иерархам зарубежных христианских церквей – папе римскому, архиепископам Кентерберийскому, Парижскому и двум Нью-Йоркским (протестантскому и католическому), митрополитам Сербскому, Бухарестскому и Афинскому; в своих ответах те изъявляли полное сочувствие. В целом большинство духовенства оказывало активную поддержку Белому движению. О политике государства в отношении церкви при белых мы расскажем в следующей главе.

Национальная диктатура и ее антураж

Являясь по сути и по форме военной диктатурой, белая власть – в противоположность большевикам, принципиально отказавшимся от правопреемства по отношению к старому Российскому государству – восстановила преемственность в законодательстве и в государственной символике и традициях: бело-сине-красный флаг-триколор, несколько видоизмененный герб, на котором монархические регалии – короны над головами двуглавого орла, скипетр и держава – были заменены крестом Святого Константина с девизом «Сим победиши» и мечом в лапах орла (также был изменен рисунок орла: в отличие от дореволюционного и полностью копирующего его нынешнего, орел изображался не с распластанными крыльями, а с расправленными вширь: сравните фотографии самого Колчака в адмиральском мундире с орлами на погонах до революции и в годы Гражданской войны); петровскую Табель о рангах с ее 14 классами (как в отношении военных и военно-морских, так и гражданских чинов, за исключением придворных); наградную систему орденов, связанных с национальными святыми (помимо этого, учреждались и новые боевые знаки, отражавшие события Гражданской войны: «За освобождение Сибири» и позднее «За Великий сибирский поход»); традиционную форму одежды чиновников и военных; знаки различия чинов и званий, и прежде всего погоны, являвшиеся основным внешним отличием белой армии от красной (характерное прозвище белых красными – «золотопогонники»; впрочем, что касается остальной формы одежды, то из-за нехватки собственного обмундирования одеваться нередко приходилось в поставляемые союзниками английские френчи и т. п.); трехцветные кокарды; строгую дисциплину (вплоть до официального восстановления дореволюционного воинского устава 1869 года и даже телесных наказаний розгами или шомполами в военное время, восстановленных еще в Первую мировую войну для военного времени) и чинопочитание в армии (вплоть до старорежимного титулования генералов «ваше превосходительство»), за немногочисленными исключениями вроде монархического гимна «Боже, Царя храни!» (временно замененного патриотической песней «Коль славен» на музыку Д.С. Бортнянского[217]) или чересчур архаичного титулования офицеров «благородиями».

Вместе с тем, учитывая изменения народной психологии после революции, командование пресекало факты неуставного самоуправства и рукоприкладства по отношению к солдатам, характерные для царской армии (известен случай, когда был разжалован в рядовые тыловой прапорщик, в пьяном виде ударивший солдата за неотдание чести). Создавалась некая видимость близости командования к солдатам при опоре на унтер-офицерский состав. В пасхальные апрельские дни 1919 года газеты писали: «В первый день Святой Пасхи Верховный правитель принимал у себя на квартире поздравления с праздником от фельдфебелей и вахмистров частей Омского гарнизона».

Был восстановлен официальный дореволюционный принцип «армия вне политики», характерный для большинства армий мира. В одном из первых своих приказов по армии от 21 ноября 1918 года А.В. Колчак запрещал в войсках политическую деятельность и «взаимную партийную борьбу, подрывающую устои Русского государства и разлагающую нашу молодую армию»[218]. Военнослужащим запрещались участие в политических партиях, собраниях и манифестациях, работа в периодической печати (за исключением военных изданий с разрешения начальства). Правда, в условиях Гражданской войны эти меры выглядели несколько парадоксально, если учесть, что именно офицерство стало не только ударной, но и организующей силой Белого движения, и сами лидеры этого движения во главе с Колчаком и Деникиным были военными.

Постановление Совета министров об учреждении ордена «Освобождение Сибири»

17 июня 1919

[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 23. Л. 290]

Одновременно в крупных гарнизонах были учреждены отделы внешкольного образования и воспитания солдат[219] (до революции этому вопросу уделялось крайне недостаточное внимание, весь процесс воспитания солдат сводился к примитивным занятиям «словесностью», которые проводили сами малограмотные унтер-офицеры). На основе добровольных пожертвований по призыву правительства удалось собрать 30 тыс. книг, из которых комплектовались передвижные и стационарные библиотечки воинских частей[220].

Все это в противовес большевикам, создававшим новое, другое по самой идеологии и основам государство, и потому принципиально не пользовавшимся символами старого. Соответственно этому, белая власть принимала на себя в качестве правопреемника и все обязательства Российской империи и Временного правительства – как внешние (международные договоры, долги по внешним займам), так и внутренние (связанные с охраной собственности, выплатами пенсий и льгот и т. п.).

Были установлены формула присяги, которую приносили перед лицом Сената как