Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

меня заставил

Задремать в постели смерти?

Двоекратный долг кровавый

Твой покой навек нарушит.

Брат плывет по глади водной,

Спит сестра в постели смерти

Под зыбучим покрывалом,

В колыбели волн холодных.

Тяжело придется брату:

Долг великий он уплатит,

Кровь невинную смывая,

Искупляя беззаконье,

Угашая злое дело.

Что нечаянно свершил он,

Что в беспамятстве содеял, —

Грозным долгом обернулось.

Ох ты, братец мой злосчастный,

Весь свой век — в долгу отныне.

Вышла на берег сестрица,

Поиграть спустилась к морю,

Петь пошла в волнах широких,

Чтоб печаль свою развеять.

Там я — курочка — пропала,

Там погибла ваша птичка,

Там я — девушка — сломилась,

Там увял цветок весенний.

Ты, родимая, не сетуй,

Ты не плачь, отец любимый, —

Домик мой — в зыбучей глуби,

В море — тайная светлица,

Горница — в икре и тине,

Гнездышко — в морском тумане,

Ложе — в сумрачной прохладе,

Колыбель — в волнах глубоких.

Калевы меня качают,

Сулевы мне напевают.

Ох ты, братец мой злосчастный,

Весь свой век — в долгу отныне.

Ох, скиталец мой прибрежный,

Скоро ль ты в постельку ляжешь,

Чтоб уснуть в объятьях мира,

Отдохнуть от долгой муки?»

Песня девушки погибшей,

Слезы милого виденья,

Жалобы с морского лона,

Из глубин холодных речи

Душу витязя смутили,

Омрачили сердце мужа.

Те печальные напевы

Породили в нем томленье,

Жалость горькую взрастили,

Возвратили все былое.

Словно образ сновиденья,

Встал пред ним кузнец, убитый,

Образ тот заря спугнула:

Он качнулся — и растаял.

Витязь не вернет былого,

Сделанного не поправит.

Богатырь за весла взялся,

Стал грести неутомимо,

Поспешать к жилью родному.

Ветром лодку подгоняло,

Волны быструю толкали,

Легкий челн катили к Виру.

Воду резало кормило

Под его рукой могучей,

Чтобы прямо мчалась лодка,

Чтоб с дороги не свернула.

И запел Калевипоэг:

«Где ольховники томленья?

Где осинники скорбящих?

Где вы, ельники печали?

Где березники невзгоды?

Где томлюсь — растет ольховник,

Где скорблю — растет осинник,

Где печалюсь я — там ельник,

Где горюю — там березник.

Матушка моя родная,

Ты, что жизнь мою взрастила,

На руках меня качала,

Тихой песней усыпляла!

Умерла ты одиноко,

Ты невидимо увяла!

Кто закрыл родные очи?

Кто сомкнул, смежил ей веки?

Василек закрыл ей очи,

Лебеда смежила веки.

Матушка моя родная!

Василек — в колючках тайных,

Лебеда — с шершавым стеблем.

Матушка моя родная!

Ах, как ты меня растила,

Как растила, как ласкала,

Вскидывала, поднимала,

Вновь сажала, забавляла

И дыханьем согревала,

На руках своих качала!

Думала — опорой буду,

Верила — растет помощник,

Целый век жила надеждой:

Милый сын смежит мне веки,

Сын глаза мои закроет!..»

Ветром лодку подгоняло,

Волны быструю толкали,

Легкий челн катили к Виру,

Над землей заря всходила,

Тихо утро занималось, —

Тут завидел славный витязь

Бухту берега родного.

Калевитян сын любимый

Тихо к берегу причалил,

Он к плоту береговому

Привязал цепями лодку,

Сам скорей пустился к дому

Братьев повидать-проведать:

Не нашлась ли их родная

На тропах кремнистых Виру?

Богатырь Калевипоэг

Поднялся на гребень Иру,

Где по воле Таары в камень

Дочь тетерки обратилась.

Тише, тише, славный витязь!

Подожди, постой, сыночек!

Слышишь ли ты странный голос,

Что донесся издалека,

Что звенит в закатном ветре?

Будто голос человечий,

Внятно песенку слагая,

Задрожал в закатном ветре.

Славный муж Калевипоэг,

Ухо повернул на голос,

Где звучал тот сладкий голос,

Внятно песенку слагая.

Для того, кто чутко слушал,

Пела дева водяная,

Дочка ветра молодая:

«Из гнезда ушел орленок,

Улетел мой кривоклювый,

Опечаленный мой лебедь,

Петушок мой безутешный.

Он пустился, мой орленок,

Тихим берегом скитаться

В поисках следов родимой.

Тот орленок крепкокрылый,

Когти у него — стальные.

Был он всем на загляденье,

Гордо вылетел из дому.

Как из туч струятся слезы,

Как ложится снег в долине,

Как бобы свой цвет роняют,

Увядает костяника,

Осыпает гроздь рябина,

Цвет с черемухи спадает, —

Так благим веленьем Таары

Мать из дому улетела,

Курочка — в луга иные,

К берегам иным — тетерка!

Вдовьи дни влеклись в печали,

Дни тех мук неодолимых

Обрели счастливый вечер.

Кривоклювый мой орленок,

С чем же ты домой вернулся?

Был ты всем на загляденье,

Гордо вылетел из дому.

Для чего же хищным когтем

Кровь безвинную ты пролил,

Растерзал покой девичий?

И двойной тот долг кровавый

С той поры гнетет орленка,

Бременем лежит тяжелым.

Грудью мать его кормила,

Да умом не наделила!

Берегись же, мой крылатый,

Берегись меча стального:

Жаждет кровь ответной крови!

Большего сказать не может

Превратившаяся в камень.»

Так звенел в закатном ветре

Отзвук речи материнской.

Калевитян сын любимый

Разгадал — услышал в песне,

Что родимая навеки

Замерла на ложе праха,

Разгадал — услышал в песне,

Что и сам в отчизне финнов

Зло двукратное свершил он:

В первый раз — беды не чая,

Во второй — по неразумью.

Богатырь Калевипоэг

Зашагал