Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

другой дорогой,

Мы идем на ловлю счастья.

В женихи мы не годимся:

Мы и сруба не рубили,

Уголков не шнуровали,

Нет и досок для кровати, —

Некуда ввести хозяйку! —

Так сказал отец-хозяин:

— Обижать вас — нет охоты,

Все ж обманщики вы, парни!

Женихов признать не трудно!

Для чего вы нарядились

В шелкотканные рубахи

С пестрой вышивкой парчовой?

Как нашли сюда дорогу?

Разве знак был на заборе

Иль отметинка на дерне,

Что тетерок здесь взрастили,

Пестрых курочек вскормили,

Уточек в гнезде пригрели?

Наши дочки дорогие

В скрытых горницах таились,

Ткали нити золотые,

Шелк серебряный вязали, —

Пальцы — в золотых колечках,

Талеры у них на шеях,

Груди — в пряжках драгоценных.

Вы по золоту томитесь,

Вы вздыхаете о пряжках! —

Средний брат в ответ промолвил:

— Слушай, мудрый наш хозяин!

Слушай, добрая хозяйка!

Вы бы выпустили дочек

Подышать зарей вечерней,

Порезвиться на муравке,

Покачаться на качелях,

Поаукаться друг с другом!

Нам приданого не надо,

Ваше золото не тронем! —

Дочек вывели на волю,

Молодых — из горниц тайных.

Ярко их венки сверкали,

Пояса переливались,

Ленты пестрые без счета

С платьев шелковых спадали,

Золотые ожерелья

Колыхались и звенели,

Серебро нагрудных пряжек,

Колыхаясь, задевали.

Дочки в пляске закружились,

Вот вперед они метнулись, —

Ленты, взвившись, колыхнулись,

К пяткам хлынули ручьями.

Вот назад они метнулись, —

Ленты к пальцам ног взлетели.

Мать промолвила с порога:

— Дочки дома не ленились,

Много курочки трудились.

Сколько шелка дорогого,

Сколько полотна наткали,

Наготовили холстины,

Сколько вывели узоров,

Шелковых чулок связали!

Допоздна они не спали,

Не дремали за работой.

Наших дочек мы растили

В жены Калевовым детям! —

Младший брат промолвил слово,

Так сказал он, поразмыслив:

— Слушай, добрая хозяйка!

Слушай, добрый наш хозяин!

Наши будущие жены

Еще ходят в малолетках.

Мы пришли сюда не сватать,

Мы гнезда еще не свили, —

Мы идем искать удачи!

Вы, сестрички, не грустите!

Вы не плачьте, золотые!

Ведь от слез поблекнут щеки,

Ваши платья и накидки

В лунном свете потускнеют,

Выцветут венки под солнцем,

Под зарей погаснут бусы,

Талеры от звезд померкнут,

Прежде чем приедут сваты.

Мы идем путями счастья

В тишине прекрасной ночи,

Под златым сияньем лунным,

Под Медведицей прохладной!

Путь во тьме нам озаряет

Свет от пряжек наших милых. —

Дети Калева, три брата,

Шли да шли широким шагом,

К югу весело шагали,

День шагали, два шагали,

А на третий огляделись:

Видят — озеро синеет[87]

В чаше берегов высоких.

Было озеро красиво,

Много птиц в волнах ныряло, —

Лебеди — посередине,

Возле берега — утята,

Утки — у плотов широких,

А поверх запруды — гуси.

В даль закатную глядела

Древняя дубрава Таары[88],

Вскинув искристую зелень

Над высоким гребнем горным.

Благодатную долину

Омывала неустанно

Мать-река, родная Эма,

Солнцем блещущие воды

В чащу синюю вливая:

Материнский сок молочный

Пейпси-озеро впивало.

Старший брат, боец могучий,

Поразмыслив, молвил слово:

— Здесь мы будем состязаться,

Здесь метать мы будем жребий, —

Пусть глядят из древней рощи

Мудрые зеницы Таары,

Из реки — святые тени.

Здесь мы, братья, кинем жребий.

Пусть решит, кому быть князем,

Править вотчиной отцовой,

Защищать народ любимый, —

А кому уйти отсюда

В чужедальние приволья,

Строить дом в краю безвестном! —

Братья выбрали три камня:

Кто сильней метнет свой камень,

Дальше всех его забросит?

К озеру они спустились,

Встали у воды все трое,

На песчаном побережье.

Так размыслили три брата:

«Нужно камень перебросить

Через ширь озерной чаши.

Тот, чей камень ляжет дальше, —

Позади воды, на суше, —

Тот и князем назовется.

Так, по отчему завету,

Судьбы братние решатся:

Двум из нас — пути открыты

В дальний мир, в чужие земли.

Третьему — остаться дома,

Быть хранителем отчизны».

Старший брат, боец могучий,

Молвил слово:

— Кинем жребий!

Долг мой, братья золотые,

Камень свой метать вначале;

Нашей матушкой любимой

Первым вынесен я к солнцу

Из раскрывшихся соцветий,

Из черемухи весенней.

Раньше вас окреп я силой,

Прежде вас на этом свете

Сладких ягод я отведал.

Званье старшего, быть может

Ваша ловкость завоюет, —

Я тогда не стану спорить,

Тайно злобствовать не буду.

Проторить тропу я должен,

Проложить другим дорогу.

Первым кину я свой камень, —

Он для вас, идущих следом,

Станет метой путеводной!

Тот, кто вздумает охаять

Все, содеянное раньше, —

Пусть он дом себе построит,

Пусть из бревен срубит стены,

Возведет крутую кровлю

И конек вверху поставит —

Там, где только ветры дули,

Бури торили тропинки, —

Он тогда уразумеет,

Что небрежными речами

Легче труд чужой охаять,

Чем работать с прилежаньем! —

Так промолвив, взял он камень

И занес его высоко,

Изловчился, развернулся,

Валунок в полет пустил он.

Камень взмыл на крыльях ветра,

Словно ветер, взвился к небу.

Оку видевших казалось:

Улетает камень-птица

К тем закраинам небесным,

Где лежит граница мира,

Где высокий купол неба

Прикреплен к земле широкой.

Вдруг ослаб в полете камень,