Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

class="stanza">

Опочившего глубоко

Припекла жара дневная,

Зной ему распарил кожу,

Пот со спящего катился,

По щекам сбегали струйки,

Капли светлые спадали.

Холм вбирал живую влагу

В потаенные глубины;

Там источники забили,

Родники заклокотали,

Утоляющие жажду,

Закаляющие тело.

Кто черпнет воды подземной,

Тот насытится мгновенно,

Навсегда окрепнет силой:

В рост пойдет младенец хилый,

Хворый хворь свою забудет,

Взор зажжется у слепого,

Тяжесть свалится с калеки,

Боль болящего отпустит,

Муки долгие угаснут.

Исцеляющею силой,

Тайной силой плодородья,

Напоен тот ключ волшебный.

Кто в полуденную пору

Зачерпнет студеной влаги, —

Вдруг почует он: струится

В теле свежесть молодая,

В сердце — радость утоленья.

Щеки девушек зажгутся

Алостью неугасимой:

Это Калевово пламя

Пышет до заката жизни.

Богатырь Калевипоэг

Сети дремные распутал.

Вдруг — в воротах пробужденья —

Дух его беду почуял:

В крепких путах конь могучий,

Добрый пахаря помощник,

В этот час прощался с жизнью.

Конь от оводов жужжащих,

От докуки комариной

Уходил все дальше-дальше —

В глушь кустарников прохладных,

На окраину лесную, —

Там хотел он освежиться,

Постоять в тени деревьев,

Полежать в траве высокой,

Отдохнуть, избыть усталость.

А в лесу водились волки,

Звери хищные гнездились.

Конский дух влетел им в ноздри,

Кровожадным песьим нюхом

О гнедом они прознали.

Волки стаями сбежались,

Рыси вылезли из дебрей,

Собралось лисиц без счета,

Чтоб полакомиться мясом,

Жира сладкого отведать.

Вышли звери из чащобы,

Конский дух привел их прямо

На окраину лесную.

Калевов гнедой могучий

По ногам был крепко связан,

Был серебряной веревкой

На беду свою опутан.

Гибель скорую почуяв,

Поскакал конек в долину, —

Путы быстрого сдержали,

Той серебряной веревкой

Легкий бег его связали.

Он зверей хватал зубами,

Убивал копытом насмерть,

Волчьи головы дробил он,

Рвал-топтал он острозубых,

Бил их задними ногами,

Пробивал себе дорогу.

Сотнями побил волков он

И десятками медведей,

Но напрасно: из чащобы

Звери двигались без счета,

Птичьих стай необозримей —

Грызть живьем, терзать до смерти

Истомленного гнедого.

Наконец, иссякли силы,

Жизнь могучая угасла

Под железными когтями,

В скрежете зубов кровавых.

Пал, израненный, на землю

Калевитян конь любимый

Злым зверям на растерзанье.

Страшные следы оставил

Пахарю гнедой погибший:

На семь верст следы тянулись —

Знак погибельного боя.

Где врагов своих топтал он, —

Там возвысились курганы.

Где упал гнедой на землю, —

Яма там видна доныне.

Где растерзан был могучий, —

Там кровавые потоки

Собрались на дне лощины,

Стали озером широким.

Где его лежала печень, —

Там остался холм высокий,

Где нутро его истлело, —

Там раскинулось болото,

Топь глубокая разверзлась.

Где его упали кости, —

Встали холмики крутые.

Где осыпались шерстинки, —

Камыши зашелестели.

Где легла густая грива, —

Там тростник густой разросся.

Где простерся хвост широкий,

Вырос, зашумел кустарник,

Закурчавился орешник.

Так явил он, погибая,

Породил он, умирая, —

Калевов конек могучий, —

Знаки памяти навечно

О живых минувших былях

Для грядущих поколений[90]!

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Расправа с волками. Весть о войне. Вещий сон. Гонец войны.

Солнце близилось к закату,

К голубым верхушкам леса.

Калевитян сын любимый

Пробудился, встал в тревоге.

Призрак злого сновиденья,

Бедствиями угрожая,

Разогнал усталость мужа.

Приложив к губам листочек,

Стал коня он свистом кликать,

Звать любимого гнедого.

Свист рассеялся в просторе,

Таял в далях безотзывно,

Угасал в закатном ветре:

Добрый конь не слышал свиста,

На призыв не отозвался.

Лишь тревожный гомон птичий

Отвечал на посвист мужа,

Калевитян сын любимый

Сам на поиски пустился;

Он бродил лесною чащей

По следам стреноженного, —

Шел густыми вересками,

Темными овражищами,

Топкими болотищами,

По трущобам непролазным,

Наконец, пришел в долину,

Где его коня гнедого

Разорвали злые волки,

Друга хищники сожрали.

И увидел в той долине

Много он кровавых знаков,

Признаков неоспоримых:

В ветках ивы — пряди гривы,

Клочья рваной конской шкуры,

Клочья мяса, клочья жира.

Лужи крови почернелой,

Недоеденную печень,

Конский череп с недоуздком

И разбросанные ребра;

На краю ольховой чащи

Он нашел кишки гнедого.

Селезенку и копыта.

Понял он по этим знакам,

Что погиб здесь конь любимый,

Дорогой его помощник…

Калевитян сын могучий

О коне скорбел любимом.

О гнедом вздыхал, печалясь,

Час ли, два ль провел в раздумье.

Поднял он на память лоскут

Окровавленной попоны…

Тут от горя и от гнева

Сердце мужа разгорелось,

И такое заклинанье

В сердце у него сложилось:

«Ты замри, утихни, ветер,

Шум листвы лесной, умолкни!

Сосны, ели, не шумите,

Стебли трав, не шелестите,

Ольхи, стойте, не дышите!

Я скажу в лесной пустыне,

Оглашу в земном просторе

Страшное свое заклятье!.. —

Заклинаю! Заклинаю!

Пусть ваш род проклятый вымрет,

Сдохнет пусть от голодухи,

Пусть в кустарнике истлеет,

На полях переколеет,

На снегах окоченеет,

Станет падалью в болоте!

Пусть в трясине вы умрете,

Передохнете в