Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова

своей системной связи и взаимообусловленности, как представляется, являются: стадия возбуждения уголовного дела, процессуальные сроки, оптимизация предварительного расследования, экспертное обеспечения.

Так, современники автора являются свидетелями постоянного пересмотра поводов для возбуждения уголовного дела и объема процессуальных действий и решений, принимаемых в данной стадии («суррогат расследования»[230]). «Ущербность»[231] стадии доследственной проверки, констатированная решением ЕСПЧ, привела к существенному изменению порядка[232], еще более «размыв» границы стадий, усилив бюрократизм и затраты[233]. Предлагается полный отказ от нее[234] и решение связанных с этим проблем[235] посредством введения, например, полицейского дознания[236]. В противовес этим позициям другие ученые выступают за ее сохранение[237]. Например, согласно позиции А.Г. Волеводза, ожидаемый эффект от отказа данной стадии даже в малой степени не оправдает усилий и приведет к кратному увеличению объема следственной работы и последующей дискредитацией отечественной правоохранительной системы[238].

Думается, что в данном контексте нет необходимости введения и развития радикальных и исключительных институтов и решений. Исторический опыт, на который ссылаются противники данной стадии, сейчас не может рассматриваться, так как раньше к правам как таковым, если они и были, было принципиально другое отношение. Расширяя в благих намерениях объем допустимых процессуальных действий, законодатель заложил еще одно противоречие — усеченный процессуальный статус участников доследственной проверки и необходимость проведения полноценных следственных действий как в рамках предварительного расследования.

Ярко выраженной тенденцией, проявляемой многие годы, является существенное количество выявленных нарушений на стадии приема, рассмотрения и разрешения сообщений о преступлении, а также в связи с нарушением разумного срока уголовного судопроизводства. Данные нарушения делают невозможным или существенным образом препятствуют доступу потерпевших к правовой защите. Об этой многократно указывали надзирающие прокуроры. Увеличение процессуальных сроков связано как с процессуальными нарушениями, так и рядом объективных факторов: усложнением правоотношений, все более утяжеленным порядком обеспечения процессуальных прав основных участников уголовного процесса — потерпевшего и обвиняемого. Вместе с тем процессуальные сроки — самый важный для правозащиты процессуальный ресурс. Как верно писала М.Е. Токарева, «в основе процессуального срока лежит философская категория “время”, но оно носит условный, диктуемый потребностями уголовного судопроизводства и особенностями его правовой регламентации характер»[239]. Причинами их длительности являются особенности российского судопроизводства — собирание и проверка одних и тех же доказательств, по сути, осуществляется трижды: при проверке сообщения о преступлении, при проведении предварительного расследования и в процедуре судебного следствия[240]. С доктринальной точки зрения данному положению вещей способствуют отсутствие научного обоснованного подхода к формальному определению процессуальных сроков, порядку их продления, приостановления и восстановления, что нередко влечет их нарушения с позиции разумности, способствует волоките и, как следствие, утрате возможности получения значимой информации об обстоятельствах противоправного деяния, лицах, его совершивших, местонахождении преступных активов. Установление нарушений не порождает безусловных оснований для фиксирования общих процессуальных сроков и не предупреждает их рецидив.

При этом процессуальные законы не содержат достаточно эффективных механизмов защиты правосудия от искусственного затягивания процессуальных сроков. Сложность уголовных процедур и перегруженность механизмов установленного законом межведомственного взаимодействия в ряде случаев приводит к фактам грубейших нарушений прав потерпевших, совершенно не разумно длительное время не возбуждаются уголовные дела, возбужденные уголовные дела приостанавливаются, ряд дел прекращается ввиду истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности.

Требует переосмысление законодательное распределение нагрузки между следствием и дознанием. Как пишет Л.В. Головко, дознание поначалу имело факультативный характер и не приводило к появлению полноценных доказательств, будучи предназначено для расследования мелких уголовных дел или собирания материалов для следователя, однако в ходе реформ 1920-х годов все более и более превращалось в полноценную форму расследования, дублируя предварительное следствие[241]. Данную позицию принципиально поддерживает С.Б. Россинский, указывая, что у дознания своя парадигма, направленная на быстрое и легкое раскрытие[242]. Отмечу, что органы дознания традиционно перегружены, что влияет на состояние законности при его проведении. Представляется, что оптимальные задачи дознания — осуществление оперативно-розыскной деятельности, проведение первоначальных процессуальных действий, раскрытие и расследование очевидных и «простых» преступлений при полном прокурорском надзоре. При этом основными показателями эффективности должны признаваться оперативность установления важных для расследования доказательств и оперативность передачи следователю, качество процессуального сопровождения следствия.

Сроки экспертных исследований нередко негативно влияют на процессуальные. Проблема экспертного обеспечения традиционно обусловлена дефицитом экспертов и экспертных учреждений, а также злоупотреблением практиками данными исследованиями в целях прикрытия волокиты предварительного расследования.

Выводы

На основании проведенного исследования видится возможным сделать следующие выводы.

УПК РФ состояния 2001 г. представляется нам как новаторский закон опережающего отражения, когда иную чем существующую, совершенно новую модель без традиционных апробированных подходов было практически невозможно разработать и обосновать. В этой связи в нем были реализованы в общих чертах и с использованием посредственной юридической техники основополагающие конституционные положения и актуальные научные тезисы, господствовавшие на сломе уголовно-процессуальных научных эпох. Представляется, что единственное, что предопределило существенное падение уровня преступности и законности — оставление публичности как ядра отечественного процесса. Чисто или преимущественно классическая состязательная модель нового Кодекса в случае его выбора законодателем совершенно по-иному переформатирует процессуальную деятельность.

С учетом его правозащитного назначения правильно был смещен защитный потенциал в сторону обеспечения права на защиту, но допущена ошибка недостаточности проработки процессуального статуса потерпевшего, обеспечение его прав полностью возложено на профессиональных участников.

В вопросе правообеспечительных инструментов следует исходить из общего посыла о зависимости и заинтересованности потерпевшего от эффективного правосудия — быстрого и полного раскрытия преступления, предъявления обвинения, направления уголовного дела в суд, рассмотрения по существу и исполнения приговора.

Современные правоведы являются свидетелями постоянного реформирования норм УПК РФ. Постоянный поиск оптимальной процессуальной формы до сегодняшнего дня не привел к каким-либо значительным положительным изменениям качества правового обеспечения, характеризующегося стабильностью и лаконичность конечных норм. В условиях галопирующего изменения действительности такая ситуация создает дополнительные риски для создания политических и социально-экономических конфликтов в стране, опосредовано влияет на уровень национальной безопасности в контексте стратегического планирования.

В условиях постоянных научных дискуссий по основополагающим вопросам отечественного уголовно-процессуального права логичным видится предложение критически переосмыслить уголовно-процессуальный и связанный с ним уголовный закон путем разработки нового или существенного изменения действующего на основе доктринальных[243] и концептуальных подходов[244].

§ 3. Проблемы реализации конституционной гарантии доступа к правосудию потерпевших от преступления

Несмотря на значительное (а порой определяющее) влияние механизмов реализации общих норм уголовно-процессуального порядка на защиту прав и обеспечение законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, все-таки в оценке механизмов доступа потерпевших к правосудию нельзя обойтись без характеристики проблем функционирования исключительно его процессуального статуса. С позиций правоприменительных инструментов механизмов доступа