История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

случае речь идет о зарубежной историографии. Если же говорить об отечественной исторической науке, то, как мы видели, в ней не имеется ни только ни одной монографии по интересующей нас теме, но и практически ни одной по-настоящему серьезной статьи.

Таким образом, до утверждения подлинно научного взгляда на историю Пирра, как показывает состояние современных исследований, еще далеко. До сих пор в науке существует морализаторская линия, которая берет свое начало от биографии Пирра, написанной Плутархом, и которая долгие годы определяла отношение антиковедов к личности эпирского царя. Поэтому, с нашей точки зрения, любое обстоятельное исследование истории Пирра должно стать значительным вкладом в историческую науку.

Глава III

ОЧЕРК ИСТОРИИ ЭПИРА ДО ВОЦАРЕНИЯ ПИРРА

География древнего Эпира. Эпироты и эллины

Прежде чем приступить к изучению истории Пирра, следует рассмотреть фундамент, на котором развивалась его деятельность, — древний Эпир. От страны, ее ресурсов, как людских, так и материальных, зависело очень многое. В силу этого нельзя не задаться вопросом: что же представляло собой Эпирское государство к моменту прихода Пирра к власти?

В древние времена название «Эпир» закрепилось за территорией, которая находилась к северу от Амбракийского залива и к северо-западу от Фессалии; на западе у нее была четкая граница по побережью Ионийского моря[398]. Однако определить границы Эпира мы можем только приблизительно, поскольку с течением времени они менялись. Лишь на севере Керавнские горы были постоянной естественной границей, отделявшей Эпир от Иллирии, на что указывал Псевдо-Скилак при описании иллирийских земель (Ps, — Scyl., 27)[399].

Название страны — «Эпир» и наименование ее жителей — «эпироты» по-гречески означают соответственно «суша» и «жители суши» и являются, конечно же, привнесенными извне, а не самоназванием. Сам народ гораздо позднее, в IV–III вв. до н. э., называл себя на дорийском диалекте Άπειρώται и страну “Απειρος. Однако с течением времени географическое название постепенно приобрело политическое значение.

Эпир был населен множеством различных племен. Так, Феопомп насчитывал 14 эпирских племен (Strab., VII, 7, 5 = FgrHist 115 F 382), в то время как Страбон называет только одиннадцать: хаоны, молоссы, феспроты, кассопеи, амфилохи, афаманы, афикеи, тимфеи, оресты, паравеи и атинтаны. Попытки некоторых ученых установить три недостающих племени были произвольными, лишенными какой-либо серьезной доказательной базы[400].

Используя данные Геродота, Фукидида, Псевдо-Скилака и Страбона, мы можем установить места расселения основных племен Эпира. Самые северные территории страны занимали хаоны — одно из крупнейших племен, жившее между иллирийцами и феспротами (Ps.-Scyl., 28; 30). Здесь были наиболее удобные морские гавани и находились такие порты, как Панорм, Буфрот, Анхесм; центром Хаонии была Феника (Strab., VII, 7, 5).

Феспроты — другое эпирское племя-занимали земли от реки Фиамида на юге Хаонии до территории амбракиотов и кассопеев (Thue., I, 46, 4–5; Hdt., VIII, 47), владея морским побережьем. На границе Феспротии и Молосии находилась Додона — важный религиозный центр, первоначально принадлежавший феспротам, однако где-то в первой четверти IV в. до н. э. перешедший под контроль молоссов[401]. На территории Феспротии протекали реки Ахеронт и Фиамис (Hdt., V, 92; Thue., I, 46, 4–5; Ps.-Scyl., 30; Paus., 1, 17, 5).

Наконец, племя молоссов, первоначально жившее к северу от Додоны (FgrHist 1 F 107), к IV в. до н. э. контролировало территории уже до Амбракийского залива (Ps.-Scyl., 32; 33). На севере молоссы граничили с атинтанами и паравеями (Ps.-Scyl., 26; Steph. Byz., s. v. Παραυαίοι), на востоке-с паророями, тимфеями и афаманами (Strab., VII, 7, 6; IX, 5, 1), на юго-востоке — с амфилохами (Thue., II, 68), а на юго-западе — с кассопеями (Strab., VII, 7, 5). Оресты, племя очень близкое к молоссам и находившееся с ними в тесной связи (Thue., II, 68), кроме того, было связано с македонянами (Strab., IX, 5, И).

Оставляя в стороне трудноразрешимую и, на наш взгляд, малоперспективную проблему этнической принадлежности эпиротов[402], вызывавшую длительное время ожесточенные споры среди исследователей[403], попытаемся в общих чертах определить уровень развития эпирских племен к последней трети V в. до н. э.

Исходной точкой может служить известный пассаж Фукидида, где дается список участников похода спартанца Кнема в 429 г. до н. э. Перечисляя участников похода, Фукидид упоминает «хаонов и остальных варваров» (Thue., II, 80, 3: Χαύνες καί ol άλλοι βάρβαροι), подразумевая, по-видимому, молоссов, феспротов, атинтанов, паравеев и орестов.

В каком смысле Фукидид называл эпиротов варварами? Имел ли он в виду их этническую принадлежность, как это пытался доказать Μ. Нильссон? Общеизвестно, что варварами греки называли народы, отличавшиеся от них по образу жизни, языку, культуре. Посмотрев на Эпир V в. до н. э. глазами афинского историка, мы можем с абсолютной точностью сказать, какое значение вкладывал Фукидид в это выражение.

Эпир долгое время находился в стороне от греческого мира и, будучи его самой северной точкой, вынужден был в силу этого тесно соприкасаться с иллирийскими племенами. Это не могло не наложить отпечаток на характер и обычаи эпиротов. «Эпироты, удаленные от центра греческой культуры, влачили свое жалкое существование», — справедливо указывал Г. Шмидт[404]. Они не принимали никакого участия в общегреческих делах, начиная с Троянской войны и до Греко-персидских войн. Географическая удаленность и длительное соприкосновение с варварским миром задерживали культурное развитие эпирских племен.

Говоря о более существенных причинах отсталости Эпира, нельзя не привести очень яркую и точную характеристику этого и ряда других северных регионов Греции, данную отечественной исследовательницей Р. В. Шмидт: «В таких областях, как Эпир, Фессалия, Македония и др., обладавших благоприятными естественными условиями для земледелия и скотоводства, дольше сохранялись элементы родового строя; эти области были в гораздо меньшей степени захвачены товарно-денежными отношениями, они стояли в стороне от торговых путей. Основную и господствующую отрасль производства в этих областях представляло земледелие и отчасти скотоводство, поэтому сельские интересы преобладали над городскими»[405].

Данная характеристика Эпира, по-существу, является той методологической базой, опираясь на которую, мы можем решить такие проблемы эпирской истории, как длительное отсутствие полисной организации, особенности царской власти у молоссов и т. д. Все это определило особый путь развития Эпира, обусловило специфику его социально-политической организации. До IV в. до н. э. в политическом и культурном отношениях эпирские племена были, конечно же, не греками в том смысле, в каком Фукидид должен был понимать греческую культуру и общественно-политическую организацию, в основе которой лежал полис. Само по себе отсутствие полисной жизни могло, по-видимому, служить достаточным для обвинения в варварстве. По мнению Н. Хэммонда, данное высказывание Фукидида вообще не способно быть критерием для определения этнического происхождения эпиротов[406].