Дмитрий Устинов. Главком советского ВПК - Игорь Станиславович Прокопенко

• Государственная программа конверсии ВПК, принятая в сентябре 1990 года, определяла приоритетные направления выпуска гражданской продукции на следующие пять лет, но по понятным причинам уже на следующий год после принятия она полностью потеряла актуальность.

• Последовавшие за окончательным коллапсом Советского Союза либерализация цен, рост инфляции и ставок банковских кредитов лишили многие оборонные предприятия оборотных средств, а вместе с тем и шансов на успешную реорганизацию производства.

• Государству тоже оказалось нечем помочь ВПК – общий структурный кризис экономики и изменение политической конъюнктуры, повлекшие за собой резкое сокращение военных расходов, оставили «оборонку» практически без господдержки.

• Более того, армия и флот, долгие годы являвшиеся главными заказчиками отечественного ВПК, не только сократили закупки вооружения и техники, но и не всегда могли расплатиться за то, что все же приобрели – порой предприятия получали оплату по гособоронзаказу через год после того, как он был исполнен.

• Даже те немногие, кто все же смог успешно перепрофилировать производство и наладить выпуск гражданской продукции, не были застрахованы от банкротства – обнищавшее население не могло обеспечить необходимый спрос, а на фоне хлынувшего в страну импорта многие товары отечественного производства смотрелись, мягко говоря, блекло.

• Огромный научно-производственный потенциал, сконцентрированный в ВПК к концу существования СССР, оказался невостребованным, многие предприятия и научные организации погибли.

В результате единственной целью, которой удалось добиться благодаря этакой конверсии, стало кардинальное сокращение объемов военного производства. Уже к 1994 году объем производства в оборонном секторе сократился более чем на 60 %, при этом падал выпуск не только военной (на 80 %), но и гражданской продукции (на 47 %). Всего за период 1992–1997 годов военное производство сократилось в 10 раз, общий объем продукции ОПК – в 7 раз. В целом за годы либеральных реформ национальный продукт сократился на 55–65 %, в то время как в годы Великой Отечественной войны – на 30–35 %[204].

Как справедливо отмечал академик Виктор Ивантер: «На самом деле после краха Союза никакой конверсии не было. Была имитация: ОПК вместо конверсии просто перестали выдавать ресурсы»[205].

Основной вывод, который можно сделать из этого урока состоит в том, что конверсию военно-промышленного комплекса нужно проводить при поддержке государства в условиях роста экономики и платежеспособного спроса, в противном случае она становится равнозначна ликвидации предприятий ВПК.

Н. М. Шверник вручает правительственную награду Д. Ф. Устинову. Москва, 1940-е. [РГАКФФД]

7.2. Безупречная защита: создание ракетного щита

К концу войны Германия ушла далеко вперед в создании реактивной и ракетной техники. На вооружении немецких ВВС стояли реактивные противотанковые снаряды, самолеты с газотурбинными и жидкостными реактивными двигателями, крылатые ракеты ФАУ–1 и первые в мире баллистические ракеты ФАУ–2. Советские успехи в этой сфере были гораздо более скромными – к маю 1945 года только-только завершились стендовые испытания жидкостных реактивных двигателей, велись попытки приспособить копию полученной от британцев ФАУ–1 к пуску с самолета Пе–8. К счастью, значительная часть немецких промышленных мощностей по выпуску ракет оказалась в советской зоне оккупации. Изначально важные предприятия в Тюрингии были заняты союзными войсками, но в процессе последующей перегруппировки перешли под контроль СССР. Американцы успели забрать полностью собранные ракеты, но не успели демонтировать оборудование и разыскать многих специалистов, работавших в немецкой ракетной индустрии. Уже летом 1945 года сотни советских специалистов начали обследовать заводы, полигоны, научные институты, КБ и фирмы, занимавшиеся разработкой и производством ракет. Со временем в городе Блайхероде был создан институт «Рабе», который в основном был занят изучением и развитием наработок по баллистической ракете ФАУ–2.

На первых порах работой «Рабе» руководил генерал Л. М. Гайдуков. Он сумел оценить потенциал ракетной техники на самом раннем этапе и уже вскоре после начала работы советских специалистов в Германии всячески настаивал на создании в СССР новой ракетной отрасли и привлечении в нее лучших специалистов. Сотрудник «Рабе», всемирно известный советский и российский ученый-конструктор Б. С. Черток вспоминал, что в конце 1945 года Гайдуков отправился на прием к Сталину, чтобы добиться конкретных решений по развитию отрасли. Генерал доложил вождю о ходе работ в Германии, попросил освободить и направить на работу ряд ценных специалистов (в их числе оказался и С. П. Королев), а также определиться с тем, какое ведомство будет курировать создание ракет. Сталин удовлетворил все требования Гайдукова, но попросил его лично ознакомить всех наркомов оборонной промышленности с предложением взять на себя работу по ракетной технике[206].

Изначально предполагалось, что ракетчиков возьмет «под крыло» нарком, а затем и министр авиационной промышленности Алексей Шахурин. Однако он, поначалу заинтересовавшись новой тематикой, уже вскоре от нее отказался – у авиаторов на тот момент хватало забот с созданием реактивных и турбовинтовых самолетов, вертолетов и другой новой техники. Нарком боеприпасов Ванников тоже вынужден был отказаться, сославшись на другое задание, но не раскрыв его сути. Сегодня известно, что Ванников и его ведомство были активно задействованы в атомном проекте, поэтому сил на ракеты у промышленности боеприпасов уже не оставалось. В этих условиях последним наркомом, которого мог заинтересовать новый проект, стал Дмитрий Устинов. Вскоре после звонка Гайдукова он направил в Блайхероде своего заместителя и давнего соратника Василия Рябикова. Сотрудники «Нордхаузена» радушно встретили его и продемонстрировали все, что могло произвести впечатление на незнакомого с ракетной техникой человека, в том числе запуск ракетного двигателя на стенде. Перед отъездом Рябиков признал, что все увиденные им разработки очень перспективны, и обещал доложить наркому[207].

Уже к февралю 1946 года по инициативе Гайдукова и при прямой поддержке Устинова был создан более крупный институт «Нордхаузен», объединивший «Рабе» и другие существовавшие к тому времени подобные научные организации. Дмитрий Устинов, безусловно, доверял Рябикову, с которым они рука об руку работали еще с довоенных времен. Конечно, ракеты не имели никакого отношения к привычным его наркомату видам вооружения. С другой стороны, описанные Рябиковым перспективы позволяли в случае успеха превратить ведомство из поставщика оружия и пушек для пехоты, танков, флота и самолетов в лидера всей военной промышленности. Чтобы убедиться во всем лично, весной 1946 года Устинов сам отправился в Германию в составе правительственной комиссии. «В Тюрингии Устинов был недолго, но все облазил, все осмотрел, везде побывал, даже на свалке металлолома. Влезал во все мелочи. Заставил двигателистов, например, во всех подробностях объяснить ему, как работают форсунки в камере сгорания», – указано в биографии С. П. Королева «Королев: факты и мифы»[208].