Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

писать на тему короны в 1982 году, в течение одного лишь года мне поведали, что у принца Филиппа есть тайная семья в Уэльсе, Норфолке, Германии и Мельбурне. Однажды он так ответил журналистке на ее вопрос о слухах относительно супружеской неверности: «Вам никогда не приходило в голову, что за последние сорок лет я нигде не появлялся без сопровождения полицейского? Так каким же образом мне бы удалось это делать, черт возьми?»23 Однако это же обстоятельство не мешало его старшему сыну Чарльзу в течение многих лет поддерживать любовную связь с Камиллой Паркер-Боулз, ставшей потом его женой.

Историю о возможном разладе в королевской семье восприняли настолько серьезно, что в Лиссабоне, где королева встречала мужа, более 150 журналистов столпились на взлетной полосе, пристально наблюдая за каждым шагом королевской пары. Так начался государственный визит в Португалию, бывшую старейшим союзником Англии.

Во время своего путешествия на яхте принц отрастил роскошную бороду, которую он сбрил незадолго до окончания поездки. Когда Филипп вошел в салон королевского самолета, к своему изумлению он увидел, что все пассажиры, включая его жену, наклеили рыжие усы. Им, очевидно, не сказали, что принц уже избавился от растительности на лице. Но это разрядило обстановку, ведь супруги любили разыгрывать друг друга. Однажды во время официального турне по Канаде в 1951 году принц поймал жену в ловушку, имевшую вид банки с орехами, которые невозможно было достать. В другой раз он гнался за ней по коридору, клацая фальшивыми вставными челюстями.

Маргарет суммировала то, что думала королевская семья по поводу слухов, в письме своей американской подруге Шарман Дуглас: «Я вижу, что блестящая газетная гвардия твоей страны пыталась утверждать, что у королевы нелады с моим з. (зятем). Ну и, конечно, вонючая местная пресса подхватила это вслед за ними, как стадо баранов, они ведь жуткие трусы. Однако все хорошо, он в совершенном порядке и фонтанирует захватывающими историями о путешествии, и так приятно, что он снова дома. Дети на седьмом небе»24.

Некоторые отмечали, что королевская чета отнюдь не отдалилась друг от друга, а наоборот, они стали одной командой, инстинктивно поддерживая друг друга. По крайней мере, так считала Синтия Глэдвин, жена британского посла во Франции, которая близко общалась с парой во время их четырехдневного визита в Париж и Лилль в апреле 1957 года. «Принц Филипп хорош собой и держится непринужденно, что создает свободную и демократичную атмосферу вокруг королевы. Эта непринужденность приносит ему популярность. Он кажется бравым моряком, который знает, что это такое – быть обычным человеком, а не принцем крови. Он удивительно хорошо справляется со своим непростым положением. Я не могу представить никого другого в роли мужа королевы, у кого это могло бы получиться так же хорошо»25.

Но не все разделяли это мнение. После коронации принцесса Маргарет и принц Филипп находились под прицелом прессы. Теперь настала очередь королевы. Причем критика ее стиля и личных качеств раздалась с неожиданной стороны, со стороны одного из «своих», а именно от члена палаты лордов. В статье, опубликованной в августе 1957 года, лорд Олтрингем подверг резкой критике королеву и ее придворных, которых он назвал «твидовыми пиджаками». В своем журнале National and English Review Олтрингем окрестил стиль речи королевы «занудным», сама она напоминала ему «самодовольную школьницу», читающую «чопорные маленькие проповеди». Олтрингем писал: «Как и ее мать, она [королева] неспособна связно произнести несколько предложений без письменной подсказки»26.

Нападки лорда Олтрингема отражали мнение некоторых интеллектуальных и творческих кругов, которые нелестно отзывались о «новой елизаветинской эпохе». Драматург Джон Осборн, представитель так называемого поколения «рассерженных молодых людей» 1950-х годов, описывал монархию как «золотую пломбу во рту, полном гнилых зубов»27. Любитель разглагольствований тележурналист Малькольм Маггеридж отозвался о королевской семье как о «заменителе или эрзац-религии»28. В результате руководство Би-би-си отменило его выступления по телевидению.

Но самую большую волну поднял именно Олтрингем, позднее отказавшийся от звания пэра. Возмущение его выступлениями достигло кульминации, когда антимонархиста, выходившего из телевизионной студии в центре Лондона, ударил по лицу разгневанный 64-летний роялист из группы поддержки Британской империи. Однако с некоторыми из нападок Олтрингема было трудно не согласиться. В особенности это касалось его критики в отношении традиционного представления аристократических дебютанток ко двору. Устаревший ритуал уже давно просился на свалку, но королева выдержала паузу в год, прежде чем принять решение о его упразднении, чтобы никто не подумал, будто какой-то жалкий пэр вынудил ее к этому.

Конечно, вся эта критика подразумевала, что институт монархии не поспевал за стремительно меняющимся миром, а королева, убаюканная восхвалениями в период коронации и после нее, окружила себя людьми, которые ни в коей мере не представляли современную Великобританию. Это окружение не давало возможности проявиться ее настоящим качествам, которые были похоронены под громогласным славословием и отжившими церемониями. В заметке, опубликованной в журнале Ladies’ Home, издававшемся Брюсом и Беатрис Гулд, Олтрингем писал: «Ради института монархии и заодно ради самой королевы пора начать перемены, которые уже давно назрели, и я надеюсь, что недавние проблемы, возможно, помогли ускорить этот процесс. Я же потерял всякую надежду достичь какого-либо результата посредством приватных дискуссий»29.

Такое большое значение эти дискуссии приобрели потому, что незаметно подкрадывалось время военного и политического заката Великобритании как державы в современном мире. Монархия стала бикфордовым шнуром драмы, разыгравшейся в связи с Суэцким каналом. Пока Олтрингем писал свою пресловутую статью, нация зализывала раны, которые сама же себе нанесла. Катастрофа произошла в октябре 1956 года, когда Израиль, Британия и Франция попытались взять под контроль Суэцкий канал после его национализации египетским президентом Гамалем Абделем Насером. Хотя ООН, Содружество наций и, что самое важное, США возражали против конфликта, попытка тройственного захвата состоялась.

Премьер-министр Иден, не пробывший у власти и двух лет, не внял предупреждениям президента Эйзенхауэра и поплатился за это. Он с позором подал в отставку после вынужденного отвода войск. В международном плане Суэцкий конфликт означал конец владычества Великобритании в качестве главной мировой державы, а внутри страны это позволило развернуть кампанию критики против Короны, прежде считавшейся неприкосновенной.

Тектонические социальные пласты все же двигались, хотя и не так быстро, как некоторым бы хотелось. Монархию порицали, но не слишком. После эпизода с Олтрингемом королева ответила на критику по-своему. Хотя Елизавета чувствовала себя скованно перед телекамерами, она решилась обратиться с рождественским телеобращением в прямом эфире – первым в истории.