Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Я это знал, господин барон, я знал, что тело ваши всякие трудности переживёт, вы очень крепки телом, а вот обиды… Я давно заметил, что обиды наносят вам раны, которые вы переживаете труднее, чем раны от железа, — замечает полковник. — И то, что бюргеры обидели людей наших, вас ранило не меньше, чем утеря серебра.

Волков снова вспоминает пережитые ощущения и снова чувствует прилив черной досады в душе, которая… которая его и убить когда-то может. Он начинает растирать горло, и Карл это, конечно, замечает, и вдруг говорит:

— Думаю, купчишки городские ещё про вас не слыхали, — тут полковник вдруг смеётся. — Иначе живыми бы нас не отпустили, — и он продолжает, но уже потише, чем до этого: — Я, пока лагерь ставил, видел несколько мерзавцев из Туллингена. Проезжали по дороге. Все в бархате, в золоте, слуги у них… Ведут себя, как истинные сеньоры. И подумал: а что же они так ездят… беззаботно? Сами заезжим в Туллинген людям зубы выбивают, а сами катаются без охраны.

Странное дело, но от этих слов генералу вдруг полегчало… Да, да… Так и должно быть… На оскорбление всегда нужно отвечать, всегда, ибо ещё пращуры говорили: «Nemo mi impune lacessit» (никто не оскорбит меня безнаказанно). Так тому и быть. И тут воспрявший духом генерал и говорит своему товарищу:

— Только не спешите, Карл, не спешите. Сначала присмотримся. Пусть Мильке или Дорфус походят по городу, пусть всё поглядят, всё узнают… Где купчишки из Туллингена обживаются, может, у них тут дома есть.

— Конечно, конечно, — понимающе кивает Карл. — Всё, как вы любите, господин генерал: разведка, рекогносцировка, сосредоточение сил и никаких сумасбродных, неподготовленных атак.

— Да, именно так, — согласился Волков и почувствовал, как на смену чёрным тонам обид в душе приходит к нему радостное возбуждение ожидания… чего-то хорошего. — Да, Карл, разведка и рекогносцировка.

Этот разговор с товарищем они продолжили уже в городе, в неплохой таверне, где им буквально за гроши приносили целые кувшины очень неплохого вина, и при том разговоре присутствовали, кроме фон Бокка и Кляйбера, также капитаны Нейман и Мильке и ротмистр Хаазе. Дорфус остался в лагере за коменданта. Ещё им подавали отличные печёное баранье седло и бока, ребра. Все это было приправлено чесноком и травами, про которые Волков уже и забывать стал, так как на их севере они не росли.

— Чёрт, а мне нравится такая еда! Баран жирный и не старый. Сразу видно, кругом горы, есть где их пасти́, — восклицал удивлённый Нейман. — Я-то баранину не очень… Но в этом Швацце, клянусь непорочностью святой Девы, отличные повара. Не то что наши кашевары от дьявола.

И все смеялись и соглашались с ним.

Ужин был мало того, что неплох, он ещё и обошёлся генералу недорого. И у него улучшилось и настроение, видно, от вина, и самочувствие, наверное, от разговоров с товарищами; в общем, возвращался во дворец принцессы барон в добром расположении духа, и под ключицей у него почти не кололо.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Едва он вступил под кров замка, как к нему поспешил лакей с лампой в руке и, поклонившись, уточнил:

— Господин барон фон Рабенбург?

— Да, чего тебе? — поинтересовался Волков. Признаться, он ждал, что ему хотя бы объяснят, почему его так и не позвали на совет, хотя до этого приглашали.

— Её Высочество просит вас быть у неё к ужину, — лакей снова поклонился.

— Сейчас? — снова спрашивает генерал. Уж есть-то он точно не хотел. Но отказываться от встречи с маркграфиней не собирался.

— Да, сейчас, — говорит слуга, — Её Высочество давно ждёт вас, она уже дважды справлялась, не пришли ли вы.

— Веди, — говорит Волков и идёт за лакеем, но фон Готта и Кляйбера не отпускает, они тоже идут за ним.

Так, вчетвером, прошли по пустынным лестницам и коридорам замка, причём не по самым парадным, то были ходы для слуг, и это поначалу немного настораживало генерала, но лакей довёл их до коридора, что вёл в большую залу. Перед дверьми стояли столики и комоды с посудой, едой, соусники, большие блюда с фруктами и удивительно красивым виноградом, а ещё тонкие, но вместительные графины из цветного стекла с разными винами и подсвечники с незажжёнными свечами. Лакей попросил Волкова и его спутников остановиться и сказал:

— Доложу Её Высочеству, что вы прибыли.

И дверь не успела за ним закрыться, как он уже появился и пригласил его:

— Господин барон, Её Высочество ждут вас.

Генерал зашёл и увидел её. За окном уже было темно, но на столе стояли три подсвечника, они-то и освещали её. Маркграфиня стояла у стола в прекрасном платье из синего атласа, её грудь была открыта. На голове её был красивый кружевной каль. Хоть и небольшой, но всё-таки чепец, не девица же. А ещё даже при свечах было видно, что она подрумянила щёки и подвела глаза, а её пальцы и уши богато украшало золото. Те простые платья, простая одежда, в которой он видел её, те простые причёски, что делала она себе сама в дороге, всё осталось в прошлом. Теперь перед ним стояла настоящая принцесса, наследница одного из первых титулов империи Клара Кристина Оливия графиня фон Эден маркграфиня Винцлау. И барону, хотел он того или нет, пришлось низко кланяться ей.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 6

⠀⠀

Она сделала шаг навстречу и протянула генералу обе руки, и Волков, приблизившись, ещё раз склонился и поцеловал их, одну за другой, чувствуя при этом дурманящий запах, исходящий от женщины. И принцесса, улыбаясь немного виновато и не выпуская его рук из своих, сказала негромко:

— Это всё так нехорошо получилось… Я должна перед вами извиниться, дорогой барон.

— Извиниться? — после выпитого за ужином он был благодушен, пожал плечами и сделал вид, что ничего она ему не должна. — Это вы про то, что меня не допустили на совет?

— Я хотела, чтобы вы были на совете, но господа… — продолжала принцесса; кажется, женщина немного волновалась, она по-прежнему не выпускала его рук, — господа сказали… — она не договорила.

— Что чужакам не место на совете, — догадался Волков. Это как раз он мог понять.

— Я хотела, чтобы вы подтвердили мои слова, мой рассказ про Тельвисов, — продолжила маркграфиня.

— Подтвердил ваши слова? — а вот тут Волков уже немного удивился. — Вот как? Кто-то из господ советников осмелился сомневаться в ваших словах? В словах своей сеньоры?

И по её лицу, по