Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ - Гжегож Россолински-Либе

Двух адвокатов, которые ранее защищали интересы ОУН -Степана Шухевича и Владимира Старосольского, - вызвали на этот процесс как свидетелей обвинения, поэтому они уже не имели права выступать в качестве защитников; их заменили менее опытные Владимир Горбовой, Станислав Шлапак, Лев Ганкевич и Лев Павенцкий (ил.93)476. По словам Степана Шухевича, который являлся не только адвокатом ОУН, но и был связан с членами этой организации семейными узами, Коновалец высказался за то, чтобы еще в начале процесса ОУН взяла на себя ответственность за убийство Перацкого, но Ганкевич, передавая это сообщение другим адвокатам, извратил его содержание477.

ОУН считала убийство средством пропаганды, а судебные промессы использовала в качестве политической сцены. Судебный процесс открывал новые возможности для пропаганды дела украинского националистического движения и привлечения внимания международного сооб-Щества к положению украинцев в Польше. Часто это происходило в результате неписаного соглашения между различными представителями Украинской прессы, в соответствии с которым судебные процессы над членами ОУН считались политическими (даже если их участников обвиняли в грабеже или в убийстве полицейских). Все судебные про-

цессы, связанные с деятельностью ОУН, фактически становились политическими, так как их участников обвиняли не только в совершенных ими преступлениях, но и в принадлежности к ОУН.

Варшавский процесс, как и похороны Перацкого несколькими месяцами ранее, обернулся политическим спектаклем. Подробные репортажи о ходе всех судебных заседаний публиковали почти все польские и украинские газеты. Львовский «Утренний экспресс» (Express Роrаппу) и краковский «Ежедневный иллюстрированный курьер» (Ilustrowany Kurier Codzienny, ил. 94) снабжали эти материалы броскими заголовками: «Сенсационные данные об убийцах Перацкого», «Лидеры и бойцы ОУН, оплаченные Литвой: невероятные откровения на судебном процессе в Варшаве», «Сенсационные признания свидетелей и коварная стратегия защиты» и т.д.478 В ходе всего судебного процесса Ilustrowany Kurier Codzienny регулярно публиковал подробные материалы с рассказами о преступлении и фотографиями, взывающими к скорбным чувствам479.

Репортажи, которые делала из зала суда ведущая украинская газета Діло, имели менее сенсационный и более информативный характер (например, в этой газете были напечатаны фрагменты обвинительного заключения, переведенные на украинский язык)480. Другая популярная украинская газета Новий час выбрала более сенсационный способ освещения событий. На первых страницах этого издания размещались гигантские заголовки: «Варшавский суд назвал 12 украинцев, причастных к убийству министра Перацкого», «Боец украинского подполья в Варшавском суде», «Политический процесс века: убийство министра Перацкого» и т.д.481 Один из выпусков начинался с материала о «Хорватских повстанцах», фотографию которых разместили рядом со статьями о революционерах ОУН. Усташи были причастны к убийствам короля Югославии Александра I (ил. 97) и министра иностранных дел Франции Луи Барту (ил. 98), произошедшим в Марселе 9 октября 1934 г. (ил. 99). Судебный процесс по этому делу проходил практически одновременно с оуновским482.

Варшавский процесс начался 18 ноября 1935 г. в восьмой судебной коллегии окружного суда этого города. По соображениям безопасности зал суда был изолирован от других частей здания, а внутри него могли находиться только юристы, сотрудники службы безопасности, работники суда, родственники обвиняемых и журналисты (представители общественности допускались только при наличии специального приглашения)483. На всеобщее обозрение были выставлены вещественные доказательства (оружие, многочисленные приспособления и колбы из лаборатории Карпинца) и все двадцать четыре пухлых тома материалов расследования484.

Наблюдая за Бандерой, сидевшим недалеко от вещдоков, репортер издания Gazeta Polska охарактеризовал его как «лидера [обвиняемых] и руководителя террористической организации... который координировал террористическую деятельность на всей территории Польши и поддерживал связи с ведущими ее членами, находившимися за рубежом. Бандера, козырный туз террористической организации, выглядит неприметно. Маленький, худой, хрупкий, на вид не старше 20-22 лет. У него скошенный подбородок, заостренные черты лица, неприятная физиономия, острый взгляд, небольшое косоглазие, нервные движения, маленький рот, узкие поджатые губы, он довольно часто улыбается, обнажая неровные зубы, а во время общения со своим адвокатом использует красноречивые жесты»485.

Суд начался в 10 часов утра и вскоре превратился в отчаянное противостояние. После коротких формальностей председатель суда Владислав Посемкевич обратился к обвиняемым с просьбой огласить их личные данные. Первым по алфавиту был Бандера, который громко ответил, что его зовут «Степан», а не «Стефан» (полькое имя, фигурировавшее в обвинительном заключении, - именно его председатель и рассчитывал усльппать). Затем Бандера назвал имена своих родителей и дату своего рождения, но сделал это на украинском языке. Председатель напомнил Бандере, что официальным языком суда является польский, на что Бандера ответил ему: буду відповідати тільки по-українськи. Председатель спросил Бандеру, знает ли он польский, Бандера ответил «так», что означает «да» на украинском и польском языках. В этот момент адвокат Бандеры Горбовой встал со своего места, намереваясь что-то сказать, но председатель не позволил ему это сделать и напомнил суду, что не допустит никакого обсуждения вопроса о языке, поскольку использование украинского, как предусмотрено законом, допускается только в судебных производствах, осуществляемых в юго-восточных воеводствах Польши486.

Такую же тактику в отношении языка и поведения в зале суда применили подсудимые Лебедь и Гнатковская. Карпинец (студент химического факультета и изготовитель неразорвавшегося взрывного устройства), когда ему напомнили, что надо говорить по-польски, сказал: «Авторитет Организации украинских националистов заставляет меня говорить по-украински!» Следом за этим прокурор Желенский обратился в суд с просьбой о переводчике - на случай, если подсудимые, такие как Карпинец, захотят предоставить суду важные сведения. Председатель ответил, что суд рассмотрит этот вопрос позже, но при этом суд не будет принимать во внимание какие-либо показания на «непольском языке» и расценит такие действия как отказ от дачи

показаний. Биндера тут же выкрикнул по-украински: Я хочу свідчити! Председатель ответил (по-польски), что «суд примет к сведению показания, сделанные только на польском языке», и поскольку подсу-димые не последовали его указаниям, их личные данные он зачитает вслух самостоятельно487.

Адвокат Бандеры Горбовой попросил отложить судебное раз-бирательство на том основании, что для изучения материалов столь внушительного расследования у него не было достаточного количества времени, а также потому, что пятерым обвиняемым еще не удалось нанять адвоката. После этих слов Бандера встал и выкрикнул по-украински: Оскільки не у всіх звинувачених є захисники — я відмовляюся від свого оборонця! Председатель сказал, что не давал Бандере слова, и отклонил все просьбы Горбового, Затем адвокаты защиты попытались отложить судебное разбирательство, мотивируя это тем, что обвиняемый Чорний, находившийся во время следствия на психиатрическом обследовании, возможно, является психически больным, тогда как в предъявленном обвинении об этом не упоминается. Прокурор Желенский возразил: психиатры установили, что Чорний не является душевнобольным. Бандера тут же вскочил