Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ - Гжегож Россолински-Либе

и громким голосом проинформировал суд, что отказывается от своего адвоката. Председатель снова призвал Бандеру к порядку и сообщил, что любой, кто будет прерывать заседание, подлежит удалению из зала суда. Горбовой, удивленный выходкой Бандеры, попросил суд о перерыве488. После перерыва Горбовой сообщил суду, что Бандера отзывает свою просьбу об отказе от защитника, а председатель зачитал частъ обвинительного заключения, в которой подробно излагались обстоятельства подготовки и осуществления убийства Перацкого489.

Следующий день судебного разбирательства начался с зачитывания оставшихся частей обвинительного заключения. Все подсудимые, за исключением Карп инна, выглядели апатичными. На заседание специально прибыл Василий Мудрый, политик УНДО и вице-маршалок [вице-спикер] Сейма. В качестве эксперта, но не переводчика, на процесс также был приглашен Леон Ярославский, специалист по украинскому языку490. В этот день на суде были подробно изложены обстоятельства, связанные с другими убийствами и терактами, предпринятыми ОУН. Их перечень начинался с описания неудавшегося покушения на убийство «вождя нации» Юзефа Пилсудского, предпринятого УВО (предшественницей ОУН) 25 октября 1921 г. во Львове (ил. 54), и заканчивался деталями убийств украинцев Бачинского и Бабия. Последний был убит уже после того, как в июне 1934 г. были арестованы все ведущие члены ОУН491.

Некоторые члены ОУН ( польский, Макарушка и Мигалъ, чьи показания были зачитаны в зале суда, признались в том, что в отношении

ряда приказов ОУН они в свое время испытывали моральные проблемы, особенно в тех случаях, которые были связаны с убийствами украинцев. Либо во время следствия, либо еще до ареста их отношение к ОУН изменилось. В ходе расследования Спольский (член ОУН, который не входил в круг обвиняемых) заявил, что он раскроет информацию, которая позволит органам безопасности «ликвидировать ОУН, чью деятельность он считает очень вредной для украинского народа». Макарушка, в свою очередь, утверждал, что ОУН делает молодых украинцев «пессимистичными, упрямыми, недалекими, необщительными и коварными»492, а Мигаль заявил, что готов умереть за свои показания, если это будет способствовать ликвидации ОУН493. В 16:30 председатель закончил читку обвинительного заключения и члены суда покинули зал, после чего Лебедь вскочил и попытался что-то выкрикнуть, но ему помешали - сначала охранник, а потом Карпинец, который велел ему сесть на место494.

Корреспондент Gazeta Polska написал в своем репортаже, что в тексте обвинительного заключения была представлена ошеломляющая информация о «деятельности ОУН в Польше и других странах, а также о поддрежке, которую украинские террористы получали от правительства Литвы»495. Свои материалы об этом ряд газет снабдил такими заголовками: «Литва подстрекает убийц из ОУН!», «Когда министры поддерживают связь с убийцами...», «Лидеров и боевиков ОУН финансировала Литва: сенсационные откровения Варшавского процесса»496.

20 ноября 1935 г., на третий день заседания, репортер Gazeta Polska заметил среди слушателей югославского журналиста, которого, судя по всему, интересовали подробности сотрудничества между ОУН и усташами. Польский репортер также упомянул, что в зале суда появилась мать Лебедя, которую он назвал «простой крестьянкой». Председатель суда Посемкевич обратился к подсудимым, начав с Бандеры. Он зачитал обвинительное заключение и спросил Бандеру, признает ли он себя виновным. Бандера начал отвечать по-украински: Мені яко українському... По словам прокурора Желенского, Бандера сообщил суду, что является гражданином Украины, и, следовательно, не подпадает под действие польского законодательства. Председатель прервал его, напомнив, что необходимо говорить по-польски. Бандера громко продолжил по-украински, еще раз объяснив, что польское законодательство не имеет к нему никакого отношения. Председатель сообщил ответчику, что, если он будет говорить на «непольском языке», суд расценит это как отказ от дачи показаний, и он будет Удален из зала суда, а соответствующая информация о нем будет взята из протокола допроса. Бандера снова начал отвечать по-украински:

Я хочу выяснити... Председатель сказал ему, что если он не прекратит кричать, то будет удален из зала суда. Бандера не понизил голос, и председатель распорядился его вывести497. В своих мемуарах Желенский прокомментировал эту сцену так: «Бандера сопротивлялся, и полиция вывела его силой. Судорожные движения руками и ногами, которые делал этот маленький человек, выглядели довольно комично... Но от него исходили невероятная энергия и фантастическая сила». В зале суда все поняли, что Бандера действительно является лидером обвиняемых и имеет над ними власть498. Репортер популярной газеты Ilustrowany Express Poranny, который также наблюдал за происходящим, написал, что Бандера хотел выступить с заранее подготовленной речью. Он охарактеризовал Бандеру как нервного и злого. Его короткая речь была невнятной, и ее было трудно понять499.

Бандеру удалили из зала суда, и председатель зачитал его показания, полученные ранее в ходе длительных допросов. По словам корреспондента Gazeta Polska, Бандера первоначально отрицал свою принадлежность к ОУН, участие в подготовке убийства Перацкого и других терактах. На вопрос следователей о его поездке в Гданьск Бандера ответил, что он ездил туда не на встречу с другими членами ОУН, а чтобы пригласить двоюродного брата на свадьбу своей сестры. В итоге на свадьбу он не попал, поскольку проболел целую неделю, простудившись после купания в Балтийском море. После предъявления свидетельских показаний Пидгайного и Малюцы, раскрывавших причастность Бандеры к террористической деятельности ОУН, Бандера заявил, что все эти обвинения являются беспочвенными500.

В языковом вопросе Лебедь применил ту же тактику, что и Бандера, в результате чего между защитой и обвинением возник спор. Прокурор Казимир Рудницкий пояснил, что если бы обвиняемые не знали польского языка, то суд обратился бы к услугам переводчика, как это могло бы быть сделано для всех не говорящих по-польски, независимо от их национальности, но поскольку обвиняемые обучались в польских университетах и очень хорошо знали этот язык, было очевидно, что они приняли решение изъясняться по-украински в связи с намерением устроить политическую демонстрацию, которую суд не потерпит. Защитник Ганкевич заявил, что Лебедь не учился в польском университете, как другие обвиняемые, и поэтому отказывается говорить по-польски, чтобы не коверкать язык. Прокурор Желенский возразил, что Лебедь, очевидно, знает польский язык еще со времени своей учебы в гимназии. По этой причине Лебедя и попросили изъясняться по-польски. Председатель предоставил ему слово, но Лебедь снова заговорил по-украински. Председатель прервал его, зачитав его показания из протокола допроса501.

Подсудимая Гнатковская, также отрицавшая свою принадлежность к ОУН, сообщила председателю, что тоже будет давать показания только на украинском языке. Председатель дождался, пока она сядет на место, а затем зачитал ее показания из материалов расследования502. Аналогичную позицию продемонстрировали Карпинец, Пидгайный, Малюца, Качмарский, Зарицкая и Рак. Председатель, по очереди перебивая обвиняемых, зачитывал их показания из протоколов расследования503. Климишин,