Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров

– И когда он уже учился на последних курсах, мы понимали, что, чтобы обойти в Зарайске исторические улицы, нужно час…

– Судя по вашим словам, вы влюблены в свой город…

– Город свой я очень люблю… Поэтому я никуда… Наш городок маленький. Но история его невероятная. Вот река Осетр. Она течет и в Чулки-Соколово. Там за ночь Женя умудрялся наловить два мешка рыбы. Если была зима, мы ходили кататься туда на «ватрушках». Я вам говорила: на лошадях скакал…

Вот так любят свои маленькие уголки мои соотечественники. А Евгений Трундаев почему-то представлялся чуть ли не в шлеме Дмитрия Пожарского.

– Сколько он учился в училище? – спросил Юлию Сергеевну.

– Четыре года.

– А не хотелось ему бросить?

– Ни в коем случае. Он даже о своем дипломе говорил: «Свою тему я уже знал на первом курсе». У него все получалось. Ему старший брат помогал.

– А как распределение: кого на Дальний Восток, кого в Крым…

– Его отправили в Мурманск, потому что у старшего брата был его однокурсник, который там служил. И, как вы говорите, когда стали направлять «кого на Дальний Восток, кого в Крым», его направили на Север, туда много кто распределился.

– Он хотел туда?

– Не могу сказать, что точно «хотел», но он сказал: «Я вот уезжаю, завтра во столько-то. Я, конечно, понимаю, что ждать меня с Дальнего Севера тяжело, я не знаю, когда приеду в следующий раз, но если ты готова ждать, то завтра во столько-то подходи. Если не готова, то я все пойму».

– Слова настоящего военного! – восхитился я точностью фразы.

– Да. И я прихожу, он с двумя огромными чемоданами стоит, ждет автобуса. И 28 июля 2008 года он поехал в Мурманск.

4. Его родина – Зарайск, а душа у него на Севере

– Он знал, что в Печенгу?

Трундаева продолжала:

– Он знал, но, видимо, не предполагал, насколько это сурово. Потому что он 1 августа приехал – туда полтора суток ехать на поезде – его встретили, они доехали в общежитие, и 2 августа он мне звонит и говорит: «Ты когда-нибудь видела, что нет лета?» – «Нет». – «Юль, стою, мету. Снег выпал – полметра. Сказали, к обеду растает». Потому что там полярный день, а он приехал летом. Там что днем, что ночью. «Я хоть по часам, – говорит, – могу ориентироваться». У него все перевернулось. А когда пошел устраиваться на работу в часть, приехал: «Разрешите приступить на службу», его сразу на должность. Он там был молодым лейтенантом. После того как он туда приехал, мы с ним встретились только через полгода. Потому что я на тот момент поступила в институт на учителя. А он служил и приехал только через полгода.

– И как служба?

– Ничего не рассказывал. Даже его мама много чего не знает. И мы много чего не знаем. Вот особо ничего не рассказывал, ни хорошо, ни плохо, ни трудно. Он ничего не рассказывал. Он приехал, и ничего. Вот его друг Сергей Бойко приезжал на выходные, он говорил: «У них проводка сверкала, как у нас сейчас гирлянды по периметру домов сверкают». Вот так у них в комнатах сверкала проводка. «Из крана вода текла, даже мелкой струйкой не назовешь». Только холодная. «Даже не наберешь воды, чтобы глаза промыть», – говорил. Первое, что Женя мне сказал: «Ты в таких условиях жить не будешь. Я тебя даже не повезу». А потом полгода они пожили в общежитии в таких условиях и разъехались: каждый снял себе квартиру. Там у них всего четыре многоквартирных дома. В каждом доме четыре подъезда, и один магазин.

– Маленький военный городок, я сам вырос в таких гарнизонах… – сказал я и спросил: – А вы учились?

– Да, я доучилась, закончила институт. Учитель химии, биологии, информатики…

– И все-таки собрались в Печенгу?

– Я туда особо не рвалась, потому что он вырывался. Я не знаю, как он находил возможность, но он мог приехать на два дня. Было такое, он из Ногинска ехал – а это часа четыре на машине. В училище он на увольнение приезжал на сутки, у нас было полдня, а тут один раз приехал: «Юля, у нас повидаться есть двадцать минут». Вот ехать четыре часа, чтобы увидеться на двадцать минут.

– Это дорогого стоит!

– Поэтому из Мурманска он мог прилететь на два дня. Что он там делал, что заслуживал, что выслушивал, может, там получал вдобавок, не могу сказать, но вот прилетал. У него даже был вот такой случай. Всех офицеров командир закрыл в кабинете. Им нужно было срочно сдавать отчет, а это были выходные дни, это была суббота как раз. Он их закрыл в кабинете, чтобы они нарисовали какие-то карты. На совещание особо никто не подготовился, он их закрыл и ушел. Я не знаю, через что и как он лез, но он мне обещал, что мы с ним сходим на пикник.

– Это где?

– В Печенге, когда мы там были. Офицеров же закрыли в кабинете. Он прилетает: «Юлька, бежим на пикник». Я: «А чего бежим-то?» – «Два часа, мы успеваем». Мы с ним поехали на пикник, сделали шашлыки, посидели, и звонит командир и говорит: «Трундаев, я тебя одного на совещание буду ждать?» Я спрашиваю: «Ну почему тебя ждут?» – «Потому что я сбежал». А потом мне признался: «Нас закрыли в кабинете, заставили чертить карты, а я сбежал».

– А вы в Печенгу перебрались?

– Я не перебралась. Потому что до 2013 года то он ко мне приезжал, то я к нему. Там я особо не жила.

– Наездами…

– Да, мы друг к другу наездами. Он приезжал в отпуск на два с половиной месяца. И каждые два-три месяца мы виделись. Иногда раз в месяц. То он за бойцами сюда. При любой возможности куда-либо он всегда заезжал, куда бы его ни командировали.

– Лететь в Мурманск, там еще добираться, вы отчаянный человек!

Юля:

– Первый раз я туда поехала на поезде. Мне тогда было восемнадцать лет, мама меня отпустила. Кстати, познакомились с ним, когда мне было тринадцать. Он не верил, я, когда паспорт получила, ему показывала. И вот я поехала: полтора суток на верхней полке. Доехала. А там же перепад давления. Там же нехватка кислорода. Я выхожу, у меня кружится голова, мы идем в магазин – он меня периодически подхватывает. Я говорю: «Почему кружится голова?» Он: «Сейчас адаптируешься. Нехватка воздуха после нашего. Сейчас, – говорит, – все будет нормально». У меня кружится голова. Мы едем. От Мурманска до Печенги, чтобы вы понимали, там же едешь по сопкам, и то