Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

собрал членов Синода – митрополитов Евсевия (Никольского) и Сергия (Страгородского), архиепископов Серафима (Чичагова), Назария (Кириллова) и Михаила (Ермакова). Сам патриарх в заседании не участвовал. Как сообщают современники, оно продолжалось с вечера до утра и завершилось «поражением» Сергия Страгородского. Было признано, что «дело Путяты» не подсудно Синоду и его должен рассматривать Собор.

Подробности разбирательства изложил в письме митрополиту Арсению (Стадницкому) от 16 мая 1921 г. епископ Алексий (Симанский):

«Оказался неожиданным для всех, самым ревностным, энергичным отстаивателем надлежащей точки зрения на Владимирский вопрос митрополит Евсевий, выступивший с часовой речью и резко выговаривающий митрополиту Сергию за его прямо незакономерные действия по отношению к вопросу о принятии Владимира. Причем он заявил даже, что теперь еще не время, а впоследствии собор епископов его самого (Сергия) будет судить за многие его деяния, и, в частности, отношение его к данному вопросу есть одна из темных страниц его деятельности. В результате вопрос был сорван главным образом благодаря энергии Евсевия и поддержке его со стороны а[рхиепископа] Серафима (Чичагова)»[112].

Путята еще пытался сопротивляться и вновь обратился за помощью к наркому Луначарскому, но результат был отрицательным: никто из партийно-советских лидеров не захотел вмешиваться в столь щекотливое дело.

Владимир вынужден был покинуть Москву и вернуться в Пензу, где продолжил возглавлять самочинную «народную» Православную церковь.

Телефонограмма А. В. Луначарского В. И. Ленину

9 мая 1921

[РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 120. Л. 12, 13 об.]

События марта – мая не прошли для Сергия Страгородского бесследно. По стандартному для того времени обвинению «нарушение декрета об отделении церкви от государства» он был арестован в Москве в июне 1921 г., осужден условно на два года с обязательством проживать в Нижнем Новгороде. Вполне логично предположить, что это была месть Шпицберга за провал «дела» Путяты. Из своего нового места пребывания Сергий пытался управлять Владимирской епархией. Он озаботился прежде всего подысканием себе достойных помощников – викарных епископов. 27 июня, согласно решению патриарха и Синода, Сергий возглавил хиротонию архимандрита Афанасия (Сахарова) во епископа Ковровского, викария Владимирского. Хиротонию в Крестовоздвиженском монастыре Нижнего Новгорода совершали митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), архиепископ Нижегородский Евдоким (Мещерский) и епископ Печерский Варнава (Беляев). Само Ковровское викариатство было учреждено в помощь епархиальному архиерею еще в июле 1920 г., и по 1921 г. им руководил епископ Леонид (Скобеев), принятый в епархию Сергием исключительно по просьбе патриарха Тихона, который и возглавлял хиротонию Леонида. При первом же удобном случае, когда свободной оказалась викарная Верненская и Семиреченская кафедра в Туркестанской епархии, митрополит Сергий поспособствовал назначению на нее Леонида. Правда, туда последний так и не выехал, ссылаясь на отсутствие транспортного сообщения, а в мае 1922 г. он вдруг, неожиданно для всех, возглавил обновленческое Высшее церковное управление.

Досталось от Шпицберга и управлявшему Московской патриаршей областью митрополиту Евсевию (Никольскому), который особо активно возражал против «возвращения» Путяты. По инициативе следователя был ликвидирован Московский епархиальный совет, а Евсевий изгнан из занимавшегося им помещения на первом этаже Троицкого подворья. Оно было изъято для нужд властей.

Вскрытие святых мощей

Серьезным потрясением для всей Православной церкви стало вскрытие мощей, широко развернувшееся с конца 1918 г. В храмах и монастырях Владимирской епархии насчитывались десятки и десятки мощей общероссийских и местных святых.

19 февраля 1919 г. патриарх Тихон направил всем правящим архиереям «доверительное» письмо с рекомендацией «устранить всякие поводы к соблазну в отношении святых мощей». Его текст был подготовлен Сергием Страгородским и после рассмотрения в заседании Синода подписан патриархом. Повсеместно архиереи тотчас же приступили к исполнению указаний патриарха, втайне от властей ревизуя состояние мощей.

Письмо патриарха Московского и всея России Тихона (Беллавина) правящим архиереям по вопросу освидетельствования святых мощей

17 февраля 1919

[НИОР РГБ. Ф. 257. К. 8. Д. 14. Л. 2–2 об.]

Сам Сергий Страгородский 20 февраля предложил Владимирскому епархиальному совету принять к исполнению особые правила «положения св. мощей в раки и выставления их для благоговейного поклонения верующим». Следуя им, отныне не надо было «перекладывать мощи ватой, устраивать для них особые тюфячки и другие приспособления»; необходимо было располагать «кости на прилично покрытой доске, …плотно к ней прикрепить отдельными повязками или общей пеленой (можно зашить)»; в случаях если сохранилось лишь нескольких разрозненных костей, рекомендовалось «собрать их в какой-либо приличный ковчежец (металлический или деревянный)» и поставить в раку.

В 1918–1919 гг. кампания по вскрытию мощей в основном проходила по усмотрению и инициативе местных властей. Но нельзя отрицать, что в некоторых приходах это делалось по требованиям граждан, казалось бы, еще недавно относивших себя к церкви и считавших себя православными. В середине февраля 1919 г. во Владимирской губернии в течение десяти дней были вскрыты мощи святых благоверных князей Андрея Боголюбского, Глеба и Георгия, находившиеся в Успенском кафедральном соборе во Владимире; святых Петра и Февронии в Муроме; преподобных Евфимия и Ефросинии в Суздале; святого мученика Авраамия Болгарского в здании Успенского Княгинина монастыря во Владимире. Вскрытия осуществлялись специально созданными комиссиями с привлечением духовенства и верующих. По итогам вскрытия составлялись протоколы, в которых подробно и конкретно указывалось, что было выявлено, какова сохранность «мощей» и т. д. «Результаты», как правило, публиковались в местной печати. Сами мощи либо оставались открытыми в культовых зданиях, либо переносились в музеи, где к ним выстраивались длинные очереди любопытствующих. Шок – так можно охарактеризовать внутреннее состояние многих и многих православных верующих.

Хотя Владимир и расположен относительно недалеко от Москвы, но добираться до нее по вызову патриарха для участия в работе Священного синода с каждым разом становилось все труднее. Но, как бы то ни было, в самом начале октября 1919 г. Сергию после долгих мытарств, мучительных и утомительных хлопот удалось получить разрешение на поездку в Москву сроком на три дня.

16 октября он был в столице. Разместился в подворье Валаамского монастыря и тотчас же отправился в Троицкое подворье на Самотеке, где располагался патриарх Тихон. Подъехал на извозчике… Перед ним скромный двухэтажный дом, без особых архитектурных затей. К нему примыкают небольшой сад, огород, цветники и баня. Пройдя в дом и поднявшись на второй этаж в зал заседаний Синода, Сергий присоединился к уже собравшимся приглашенным: членам Синода и Высшего церковного совета, московским благочинным, настоятелям крупных московских церквей и наместникам монастырей.

Ровно в четыре в зал вошел патриарх Тихон. Он сообщил о своих и Синода попытках связаться с властью, убедить прекратить надругательства над святынями, процитировал официальные ответы, поступившие в адрес Синода. Повис в