Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов

дальней стены, стояли мои люди. Борис — широкоплечий, с бородой и добродушной улыбкой — громко смеялся над чьей-то шуткой, закинув руку на плечо одного из офицеров. Василиса и Полина о чём-то спорили, жестикулируя. Княжна выглядела сдержанно-довольной, графиня — взволнованной и счастливой. Тимур Черкасский стоял чуть поодаль, со стаканом в руке, не сводя влюблённого взгляда с Белозёровой.

Джованни Альбинони был центром небольшой группы. Итальянец что-то театрально рассказывал, размахивая руками, и его слушатели смеялись. Доктор умел собирать вокруг себя людей.

Это были мои люди. Те, кто прошёл со мной путь от Угрюмихи до княжеского трона. Те, кто рисковал жизнью, верил, когда другие потешались надо мной. Глядя на них, я чувствовал не триумф, а благодарность.

Ярослава появилась рядом, лёгкое прикосновение к плечу.

— Устал от политических разговоров? — спросила она тихо.

— Да.

— Пойдём подышим.

Мы вышли на балкон. Морозный воздух ударил в лицо, прогоняя винные пары и духоту зала. Город раскинулся внизу — тысячи огней в окнах, светокамни в фонарях на улицах, силуэты церквей и особняков. Владимир праздновал.

Ярослава прислонилась к балюстраде, глядя на город. Полуночно-синее платье развевалось на ветру. Профиль чёткий, решительный. Руки сжимали перила.

— Шереметьев будет в ярости, когда узнает, что у меня появится ещё один союзник-князь, — произнесла она негромко, и в голосе промелькнула мрачная удовлетворённость. — Он больше не может игнорировать меня. Расклад сил изменился.

Павел Шереметьев. Узурпатор Ярославского престола. Убийца её отца.

— Мы вернём тебе Ярославль, — сказал я просто.

Она обернулась, удивлённо подняв бровь:

— Мы?

— Я же говорил тебе: не собираюсь останавливаться на одном Владимире, — ответил я, глядя ей в глаза. — Угрюм и Владимир — только начало. Дальше пойдут другие земли. И Ярославль в их числе. К тому же, моей будущей невесте нужно хорошее приданое. Княжество — подходящий вариант.

Её глаза расширились. Секунду она молчала, словно не веря услышанному.

— Невесте? — переспросила она тихо.

Я ещё не делал ей официального предложения. Не просил её руки по всем правилам, но мои намерения должны быть ясны.

— Да, — я шагнул ближе. — Или ты думала, это просто роман?

Ярослава смотрела на меня, и в тёмных глазах мелькало столько эмоций — удивление, надежда, страх, радость. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я не дал ей договорить. Обнял за талию и поцеловал.

Она ответила — жадно, отчаянно, впиваясь пальцами в мои плечи. Поцелуй был долгим, глубоким. Когда мы оторвались друг от друга, Засекина тяжело дышала.

— Ты серьёзно? — прошептала она.

— Я всегда серьёзен.

Она прижалась лбом к моей груди, обнимая меня.

— Спасибо, — произнесла она еле слышно.

Мы стояли так несколько минут, наблюдая за огнями города. Внутри дворца продолжался пир. Бояре пили и строили планы. Князья оценивали нового игрока на политической арене. А мы просто были вместе, и больше ничего не имело значения.

После того как князья разошлись, я собрал узкий круг в небольшом зале рядом с тронным. Ярослава, Василиса, Полина, Тимур, Игнатий Платонов, Захар, Борис, Джованни, Матвей, Раиса, Елизавета и Илья Бутурлины. Только свои. Те, кто прошёл со мной весь путь и смог быть здесь, на время оставив Угрюм.

Слуги принесли вино и закуски. Я закрыл дверь, отгораживаясь от официального пира. Здесь не было князей, бояр, политических игр. Только люди, которым я доверял.

— За путь от Угрюмихи до княжеского трона, — поднял я бокал.

Все подхватили тост. Звон хрусталя, глотки вина.

— Боже мой, — воскликнул Джованни, всплеснув руками, — какая история! Когда я увидел вас первый раз посреди разгромленной деревни, я подумал: «Святые угодники, что это за дикое место⁈» А теперь смотрите — князь! Князь, клянусь Мадонной!

Итальянец был в ударе. Эмоциональный, громкий, размахивал руками.

— Помнишь эшафот? — спросил отец тихо, откинувшись на спинку стула. — Верёвка на твоей шее, палач готов дёрнуть рычаг. Я стоял в толпе и думал: всё, конец. Они убьют моего мальчика…

— Но я выжил, и меня отправили в Угрюмиху, — отозвался я. — А ты остался во Владимире. Должно быть, нелегко было отпускать сына в Пограничье.

— Нелегко, — согласился Игнатий, — но ты выдержал, возмужал, возвысился…

Мы вспоминали. По кусочкам, по эпизодам. Как я спас Василису от Бздыхов в лесу. Конфликт со старостой Угрюмихи, который считал меня никчёмным ссыльным. Покушение со стороны людей Макара Гривина.

— А потом ваша матушка, — продолжил Игнатий, — начала действовать крайне решительно. Похитила меня, пыталась убить Прохора…

— Не напоминайте, — поморщилась Полина. — Мне до сих пор стыдно за мать.

— Хуже всего было в том подвале, — отец потёр запястье, где когда-то были верёвки. — Холод, сырость. Думал, не доживу до встречи с сыном.

— Да… Княжеский целитель вас буквально с того света вернул, — заметила Василиса. — Воспаление лёгких, обезвоживание, сломанное ребро…

— А я потом доделывал! — встрял Джованни. — Ювелирная работа! В Венеции за такое меня называли…

— «Золотые руки», да-да, мы знаем, — перебила Василиса с улыбкой.

Мы продолжали. Мещёрское капище, где впервые столкнулись со Жнецом. Объединение деревень в единый острог — сопротивление, споры, недоверие. Рейды на секретные лаборатории князя Терехова, где проводили чудовищные эксперименты.

— Фонд Добродетели, — пробормотала Раиса, сжав стакан. — Эти ублюдки калечили людей.

— Но мы их уничтожили, — напомнил я.

Борис вспомнил, как острог превратился в настоящую крепость. Как отражали Гон. Как мы втроём с Ярославой и Матвеем убили Кощея. Как спасли Сергиев Посад, за что я получил орден и признание своей Марки.

— А потом к нам пришла война с Владимиром… — проскрипел Захар.

— И вот теперь ты князь, — закончила Василиса.

Я посмотрел на каждого.

— Без вас этого бы не было. Спасибо.

— Просто мы все немного безумны, раз согласились за тобой в Пограничье ехать, — протянула Голицына.

— Немного? — хмыкнула Полина. — Ты бросила дворец ради шахты в лесу. Это диагноз.

— Зато здесь интересно, — парировала княжна.

— В этом ты права, — согласилась Белозёрова. — Лучше, чем салоны и сплетни.

Обе засмеялись. Лёгкая перепалка разрядила атмосферу.

— Кстати о празднике, — заметил Борис. — Мне тут доложили, что в Угрюме сейчас гуляют так, что слышно в соседних деревнях. Солдаты в казармах открыли все запасы пива. Крылов пытается поддерживать порядок, но сам уже навеселе. Они пьют за князя. За нас. За победу.

Я представил эту картину — моя дружина, простые мужики, которые стали воинами, празднуют в далёком Угрюме. Они тоже были частью этого пути.

— Спасибо вам, — повторил я. — Каждый из вас сделал то, что другой не смог бы. Без этого меня бы здесь не было. Это не забывается

Они переглянулись. Некоторые кивнули. Захар смахнул слезу.

— Хватит сопли распускать, — буркнул Борис, хотя сам тяжело сглотнул. — Вино стынет.

Все рассмеялись.