Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов

смертной казни, которую позже заменили изгнанием из княжества в Пограничье с запретом на возвращение под угрозой смерти. Документ подписан князем Веретинским, скреплён княжеской печатью.

Он развернулся ко мне:

— Это решение никогда не было отменено. Оно всё ещё в силе. Следовательно, маркграф Платонов находится в княжестве незаконно. Само его присутствие здесь является преступлением, караемым смертью согласно приговору. Он даже не имел права находиться здесь, не говоря уже о том, чтобы избираться князем!

Воронцов ударил ладонью по столу:

— Требую немедленно аннулировать результаты выборов как полностью незаконные! Участие этого кандидата в выборах — грубейшее нарушение всех процедур!

Глава 12

Харитон стоял, сжимая в руках документы, и наблюдал за реакцией зала. Внутри всё ещё кипела ярость от недавней сцены, когда его юрист-советник, этот никчёмный крючкотвор Богдашов, ворвался в кабинет с этими проклятыми бумагами.

«После выборов! — орал тогда Харитон, швыряя в стену чернильницу. — Вы нашли это ПОСЛЕ выборов⁈ Где вы были раньше, когда это могло предотвратить его избрание⁈»

Богдашов лепетал что-то про сложность архивов, про то, что никто не думал искать в этом направлении, но Харитон уже не слушал. Да, момент упущен. Но карта всё равно сильная. Очень сильная.

Теперь Платонов попался. Харитон видел это с холодной ясностью шахматиста, загнавшего противника в угол. Если маркграф признает правоту и покинет княжество — престол отойдёт другому кандидату, возможно, даже самому Харитону. Если же силой подавит протест — докажет всем, что вся его болтовня про законность и выборы была лишь ширмой для захвата власти. Репутация разрушится, легитимность испарится. Любой исход устраивал Харитона. Он почти чувствовал вкус грядущей победы, наблюдая, как бояре переглядываются, шепчутся, колеблются.

Платонов сейчас отреагирует — и неважно как. Главное, что ловушка захлопнулась.

* * *

Зал замер, словно кто-то перехватил ему горло невидимой рукой. Воронцов стоял с поднятыми документами, триумф плясал в его глазах. Я видел довольные физиономии его сторонников, растерянные лица нейтралов, напряжённые взгляды тех, кто только что голосовал за меня.

Кисловский встал первым. Полноватый боярин нервно поправил манжеты и заговорил торопливо, почти скороговоркой:

— Господа, вопрос действительно серьёзный. Формально решение принимал не сам князь Веретинский, а независимый суд…

Он сделал паузу, и несколько бояр фыркнули. Все знали, что суды при Веретинском были независимы ровно настолько, насколько князь позволял.

— … хотя все мы понимаем реальное положение дел, — продолжил Кисловский, — юридически это делает ситуацию сложнее. Нельзя просто отменить решение одним росчерком пера. При князе Сабурове началась реабилитация «заговорщиков», многим дали амнистию, но полное обжалование судебного решения — это долгая процедура. Требуется сбор доказательств, вызов свидетелей, повторное рассмотрение дела. По закону это займёт минимум месяц-два.

Он обвёл зал многозначительным взглядом.

— А коронация назначена через неделю.

Воронцов развернулся ко мне, и в его глазах плясали огоньки торжества:

— Всё это не важно. Раз Его Сиятельство так печётся о букве закона, утверждая, что он не простой завоеватель, пусть поступает последовательно. Покиньте пределы княжества, маркграф. Пройдут новые выборы.

Зал взорвался.

— Это абсурд! — выкрикнул кто-то из умеренных.

— Закон есть закон! — перекрывал его голос сторонник Воронцова.

— Формализм чистой воды!

— Буква закона против духа справедливости!

Бояре вскакивали с мест, перекрикивая друг друга. Кто-то потрясал кулаками, кто-то стучал по столу. Акинфеев пытался призвать к порядку, но его голос тонул в общем гуле.

Я сидел неподвижно, наблюдая за этим спектаклем. Воронцов играл хорошо, надо признать. Изящный ход. Патриарх делал ставку сразу на два варианта развития событий, и оба его устраивали.

Первый расклад: я признаю правоту его слов, покидаю княжество, выборы начинаются заново. Престол отходит либо Кисловскому, либо самому Воронцову. Второй расклад: я силой подавляю протест и этим подтверждаю, что на самом деле мне плевать на законность. Все предыдущие слова про выборы и легитимность — лицемерие. Такой исход портит мою репутацию, снижает доверие бояр, подрывает основы власти изнутри.

Элегантно. Почти изящно.

Но у этой ловушки был один недостаток — Воронцов не знал, с кем имеет дело.

Я поднялся с места. Движение было неторопливым, но зал затих мгновенно. Даже крикуны в дальних рядах замолчали, почувствовав что-то в воздухе.

— Послушайте меня внимательно, — произнёс я спокойно, без эмоций. Голос звучал ровно, но каждое слово падало в тишину, как камень в воду. — Все здесь знают, что приговоры по тому делу были сфабрикованы по приказу князя. Значит, их можно оперативно отменить, и никакая процессуальная волокита для этого не требуется.

Я обвёл взглядом зал.

— Процедура выборов состоялась. Я являюсь новым законно избранным князем. Все голосующие представители боярских родов изъявили свою волю. На троне они хотят видеть именно меня, Прохора Платонова, потомка основателя империи Рюрика. Семьдесят восемь голосов из ста двадцати семи. Более шестидесяти процентов. Убедительное большинство.

Пауза. Бояре переглядывались.

— Но если Боярская дума будет настаивать на этих пустых бюрократических формальностях, — голос стал холоднее, — я объявлю себя князем Угрюмским и сделаю Владимир вассальным городом без права на собственное княжение. То есть лишу его княжеского престола.

Зал ахнул. Кто-то вскочил с места, но я продолжал, не повышая голоса:

— Прецеденты в истории есть. Столица может переноситься. Старшинство городов менялось не раз. Моя армия держит город. Мои люди контролируют ключевые точки. Напоминаю, избрание князя поможет как можно скорее вернуть во Владимир военнопленных — ваших сыновей, братьев, отцов.

Долгая пауза, которая позволила моим словам дойти до сознания бояр.

— Я контролирую стратегический ресурс, без которого княжество не сможет выбраться из долговой ямы, выкопанной узурпатором Сабуровым.

Многие переглянулись. Все понимали, о чём речь. Сумеречная сталь Без неё им придётся очень сильно затянуть пояса.

Я подпустил холода в голос. Температура в зале словно упала на несколько градусов. Когда я заговорил снова, голос лязгнул сталью:

— Если бояре хотят сохранить хоть какую-то автономию, им стоит решить вопрос с приговором. Иначе Владимир станет всего лишь одним из городов Угрюмского княжества, а не столицей.

Я выпрямился, и в этот момент сквозь меня проступил тот, кем я был тысячу лет назад. Древний император, перед которым склонялись покорённые народы. Хродрик Неумолимый, чьё имя наводило ужас от Северного моря до степей Востока.

— Выбирайте, — произнёс я, и голос прогремел под сводами зала. — Князь Владимирский с правом на собственное княжение или вассальный город под моей рукой. Третьего не дано.

Я уважал закон. Легитимность для меня была важна — именно поэтому я не просто взял трон силой, а прошёл через эту процедуру с выборами. Но я не позволю водить себя за нос как мальчишку. Голосование