Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

потонуло ворогов без счету, а с ними немало варязей и кыевцев. Но не ужаснулся хакан потере, обрадовался, что ослабло чело русьского войска, и тотчас проломил конниками буртасей и мордву; вошли в брешь булгари, и встретили их новогородцы и ватичи; на деревляней же пустил хакан печенезей. И смеялся, избоченясь, ожидая победу. Прискачил к Мирославу Волтысь, ватичский воевода, без шишака, в разорванной кольчуге, руки и лик в крови, упрашивая перейти в чело. И не было сговорено с Добрыном, але увидел Мирослав, изнемогли новогородцы и ватичи, и поворотил свою дружину. Сомкнулись червленые щиты с белым аистом; бились дружи, не оставляя про запас (ни сил, ни жизни). И вот смешалось всё; в ином месте преобладали булгари, в ином русьские. И посвергали кольчуги деревляне, оголились до чресл по древлему обычаю, и, поплевав на ладони, яко корчеватели лесья, вдарили из последнего, призвав на помощь Перуна; и последовали за деревлянами новогородцы, а за ними туряне; и побежали булгари с криком; и взяли хоругви их и шатер хаканский с ларцами, златыми чашами, черпаками и сосудами, с почивальным ложем из серебpa и с сотней наложниц-отроковиц от разных племён; обычай у булгарей: празднуя победу, награждает хакан лутших воев своими наложницами, а те берут (их) в жены. И полонили множество ворогов; Мирослав отнял у хакана меч и снял перстень; и поднес Володимиру, он же вернул перстень, в слезех целуя Мирослава, и ехал, счастливый, по полю серед бездыханных богатырей, не узнавая по именам.

Щедро наградил Володимир поредевшее русьское войско, дав втройне на павших; и князей буртасьских и мордву оделил по доблести их. Хакана же отпустил с миром, не губя царства его, но взяв слово о дружбе. И берег хакан слово, пока не умре, отравлен братом, а тот забыл о великой битве, како забывают науку в поколениях. Река же хранит память до сих пор подобно всем рекам, полям и горам, зрящим совестию в людь-скую душу любым мгновеньем; мы же, смертные, не примечаем.

Вспомог Мирослав Кыевскому столу при походе в Радимичи [173], не пропустив восставших деревляней, иже пошли соединитись. Выслал Володимир супроть радимичей ватичскую дружину, дав в подпоры чернижские полки; Могута же, воевода радимичского князя, разбил войско, и бежали с позором. И повернул Могута в Деревляны. Испугался Володимир, что приимут там князем, и второпех выступил навстречь, требуя от радимичей выдати Могуту. И соблазнились радимичские князи откупитись; схватили Могуту, дабы выдати Воло-димирову воеводе Молчуну прозвищем Волчий Хвост. Але бежал Могута, обманув сторожей; Молчун же, следуя указу, напал на радимичей, Еелми истрепав их; сице утратили волю от гордыни и зломыслия. Когда уладилось в Радимичах, послал Володимир Мирославу златый щит, признав заботы от умножении силы Русь-ской земли. Щит висел в гриднице турьского терема, исчез бесследно во дни мятежа супроть Мирослава, о чем еще срок повестити.

Теперь вкоротех о Болгарском походе [174], ибо с того времени расстроилось у Мирослава с Володимиром; пропали надежды сохранити волю Дреговичей, и раскаялся, еже сам вспомогал губити и искореняти вольницу, приближая свой черед. Рече Добрын к Володимиру: «Возьмем землю хорватей, истощили ее и угры, и лехи, и моравы, заберут совсем, подступив к Дерев-ляньской земле». Было же в Деревлянех опять беспокойно, и усмиряли огнем и мечем; огнь умирал на пепелище, и мечи ломались, а деревляне стояли на своем. И попросил Володимир у Мирослава дружину. И впервые отказал Мирослав, ссылаясь, что нападают радимичи, и полота подстрекает дреговичские роды к возмущению. Рече Мирослав: «Ропщут на мя дреговичи, упрекают, что забросил землю и пасусь на Кыев-ском дворе». И было сущей правдой, ибо может отлучи-тись муж от жены, не может отлучитись соха от поля; добрый же князь соха, взрыхляющая почву.

Поиде Володимир в Хорвате, а хорвате поклонились болгарем. Реша болгаре к Володимиру: «Ты братр нам и хорвате братья. Не воюй их, но бери невеликую дань и буди заступником». Рече Добрын к Володимиру: «Разумно. Примучим, все равно не станут везти тяжкие повозы: они в сапозех, а мы в лаптех» 175. Отрече: «Не учи мя, аз есмь великий князь, а ты в слугах моих». И было непочтением и обидой, але сдержал ся Добрын, не уронил пред думою горячего слова, молвив с покор-ностию: «Не слуга твой, но слуга Русьской земли. Не слушати совета – сила слабости, не зрети истину – слабость силы». И с того (случая) часто хворел; был же вси дни жизни строг, не послаблял ни себе, ни ближнему, жил скупо и ел черство, и в трудех не знал отдохновения, питая ся сладкого мыслью, кой следовал неуклонно мнозие лета.

Володимиру же давно шептали о Добрыне велмо-жи, особливо из варязей: «Сколько опиратись о поводыря, или слепец?» И велел (Володимир) гадати о сече. Реша волхвы: «Гонит жажда, але насыщению не быти». И не всхотели мужи правдиво истолковати словы, убоясь после Добрына крутого нрава Володими-ра, и лгали впервые громко и безутайно. Рече Володимир к дружине: «Разобьем хорватей и возьмем богатые дани. И в Болгарех возьмем, показав пред всеми свою силу и отмстив за Святослава, ибо подтолкнули к гибели». Вошли в землю хорватей и победили. И достигли Волгарей, и сразились с ними 176; бились до полудня, а когда разошлись, спросил болгарьский князь: «За что сечемся, укажи причину? Завтра приидут к тебе печенези, а ко мне греки, и всплачем оба о напрасных потерях. Возвращайся домой со славою, дам подарки на всех воев». Сказала дружина: «Ничего более не в надобь». И торки, иже помогали Володимиру 177, сказали: «Почто зря тупить сабли?» Но не послушал Воло-димир, заутре вновь исполчил войско. И разразился гнев Перуна, и пала с небес невиданная дотоле река, и протекла промеж болгареми и русьскими. Реша волхвы: «Се знамение. Велят бози остановитесь». И урядился Володимир с болгареми; и поклялись: «Скорее камень почнет плавати, а хмель тонути, нежели нарушим клятву о мире». Мирослав осудил поход в Болгары, яко постыдную и пагубную затею; когда донесли Володимиру, он сказал: «Тако есть». И изумились мужи. О власть имущий, воля – закон и прихоть – суд твой!

Теперь упомяну о Грецех, принесших много огорчений; от них переворот в извратившей ся Русьской земле; тенью легла тяжесть на времёны и поколения, растоптана и смята гордая душа человеца, и се раб округ, и жизнь раба уготовил сыну своему. Случися в Грецех великая смута; явились послы от цесаря в Кыев, щедро сулили посулы, умоляли прислати дружину, говоря: «Мало у цесаря верных мужей, и завтра