Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

беззакон-ники обезглавят его». Обещал Володимир Царь-граду 10 тысяч войска, корабели же снарядили корсуньцы [178]. И стал сбирати ратников (Володимир); сыскались доб-рохотцы, але недоставало, и послали по землем. Сказали Мирославу вестники: «Великий князь хощет, чтобы дал тысячу лутших воев и встал воеводою». И воспротивился Мирослав. Рече к нъ Добрын: «Пока жив, не дам (тебя) в обиду. Не пойдешь в Царь-град, другой возвернется со славой; станут искати ему волость и найдут в Дреговичах». И поведал о (тех) словех Мирослав турьской думе: она сказала: «Иди». И исполни Мирослав по ее указу.

Спустился Мирослав по Непру к вустью, идеже стояли наготове корабели, и вскоре достиг Царь-града, не потеряв ни единого воя. И от Царь-града прошел Гречскую землю, наблюдая обычаи и законы; секся за морем с ворогами цесаря и победил; всего ходил в девять походов, и ни разу не дрогнули русьские вой, Перун и Род оберегали их честь; и растеклась слава о ру-сичех, и приходили иные посмотреть, из чего сотворены, из меди или костей, и поражались (их) виду; были мужи крепки и осанисты, имея свою одежду и свое оружие. И увидел Мирослав: бози, какими бы именами ни нарекались, повсюду одинаки к людем, люди же в поте лица добывают хлеб, и тако же плачют, погребая близких, и тако же веселятся в праздник, и тако же скупы будни их и каменисты дороги, и зависть кабалит человеца, неволя холопит, а нужда изгоняет мудрость. Любовался Мирослав чюдными скотеми и разноликими птицами и рыбами, и было в диковину. Летают в за-морье змеи на крылах, а ящеры в пять саженей, и поедают быков, раскусывая (их) пополам; и произрастают необычайные древы, а на древах плодов без счету и все солодкие, ни единого горького. А еще водятся древы, на кых созревает жито, и людье, сбирая его, толчет в ступех и выпекает калачи и ситники. И есть племёны богатые и племёны бедные, чтущие мудрость и не ведающие о ней, и есть обычаи, достойные подражания, ибо хвалят стариков и законы, есть и мерзкие (обычаи), достойные осуждения: гость грабит приютившего, правды доискиваются мздою, а чести ложью, сосед пользуется женою соседа, дщерь вступает в связь с отцем, и оба похваляются; народы же, подпавшие беззаконию и разврату, исчезают, растворяясь в других. И увидел еще, что гречские жерцы, попы, жестокосерды и во мнениях не свободны, ибо Христ, их бог, взыскует, яко хозяин с раба; секут же вместо него палачи из людей. И увидел еще Мирослав, что (повсюду) трепещет душа в тревоге, жаждя вечности и тверди, и нигде не находит; подвержен человец болезни и горестям, и годы не спасают, но губят, а надежда обманывает. Поразися (Мирослав) более всего, еже в иных сторонех, далып гречских, разделено людие не токмо по имению и знатности рода, але и по занятиям: горшечнику не дадут возводити храм, плугарю не позволят в скомороси, броннику воспретят переписывать книги, а князь всегда будет княжити. И нашел Мирослав такой закон велми противным естеству человеца: налагает на нъ еще и новые ковы, и вот уже негде сыска-ти счастья, ибо счастье – делати то, на что сподобила человеца Природа, и не делати того, на что не сподобила.

Тосковал Мирослав на чюжбине по родным краям и летел весенней душою вослед журавам. Когда исполнили (русьские воины) долг, одарил всех цесарь, спросив: «Хотите ли служити еще, како служили?» Отвечал Мирослав: «Отпусти; честь носим с собою, сердце же покинули домови». И отпустил воев цесарь, дав быстрые корабели, и вскоре были в Кыеве [179].

Впроси Володимир: «Чему не сказал цесарь, когда дадут (мне) в жены сестру свою Анну [180]? Обещали, теперь молчат. Предлагают иных дев, како растлителю, а не великому князю». Отрече Мирослав: «Не ведаю». И увидел, Володимир много переменился со дня погребения Ярополка, – обык к власти и успехам в делах, безмерной стала его гордыня. Рече Володимир, покраснев от гнева: «Иди в Турье, воротись же через две седмицы, в том моя нужда. Повоюем Корсунь и возьмем землю их: не исполнили греки обещания».

Немало расспрашивал сведущих о Корсуньском походе [181], искал известия в пергаменах и размышлял без конца, – не злой дух вызвал его и не обида на Царь-град, но страх Володимира и безверие; взмутил воду, и не осела муть; волхва была недовольна [182], старшая чадь косаурилась, затаив недоброе, и людье округ роптало и возмущалось, упало почтение к законам, а обычай разрушили и попрали; князя в Володимире не чествовали, но презирали, ославляя любодеем и бражником и по-прежнему замышляли стянути со стола [183]. И множились вороги, але не хотел (Володимир) восстав-ляти древлий обычай, не находя в том себе корысти.

Но лутше о событиях: велик грех толковати лето-писцю: пристрастие искажает суть, а правда никому не подвластна.

Недоброе предчутье томило в те поры Русьскую землю. Был слух, прилетело чюдо-юдо о семи хвостех и семи головех и пожирало ненасытно малых детей; был еще (слух), что пал с неба Перунов огнь и дотла сжег Кыявку, селище; метили бози в Кыев, вертеп беззакония, да пожалели, отсрочив погибель; тамо и сямо вещало зверье человечьими голосами, предрекая кровопролития и мор. Говорили, быццам приидут Магомеды и станут побивати всех, кто совлекался с чюжой женою и пил хмельное зелье; другие провидели, явятся лукавые казаре и подкупят князей, постлав (им) дще-реми; дети же, сев на столе, пркимут казарьскую веру, уморят (законных) наследников, оборотят словеней в холопов и продадут печенезям и в Греки; третьи уверяли, еже лазути от грек отравят колодези.

Егда Мирослав воротися в Кыев, тамо уже стояла большая дружина Володимира и несколько полков от земель. И гомонили, предаваясь винопитию и буйству. Нигде не нашел Мирослав ни твердости, ни воли, ни ясного слова, – лодья без гребей и без парусей. Миновала седмица, прежде нежели объявили: идет великий князь в Корсунь отмстити грецем за утеснения русь-ских купцов и нарушение ряда. Але не было негодования в людье, како обыкновение при походах, пожимали (все) плечьми, а иные твердили, близок уже конец света, и накликали богоотступники.

Явившись в Корсуньскую землю морем, разбивали грады нехотя и со злобой; бежали корсуньцы пред русь-ским войском, яко сухой лист пред ветром; гибло же воев без счету по разброду и недосмотру. И осадили Корсунь, але без усердия. Мирослав вызвался сыпати вал вровень со стеною, и сыпал, не получив и половины воев, потребных для успеха. И се изменил корсуньцам Анатас 184, ведавший торгами и наймом корабелей; але