Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

Конде Наст и его команда лучше знали обстановку в Германии, стране политически нестабильной, сломленной бременем долга, навязанного Версальским договором, и до такой степени слабой, что многие из ее отраслей промышленности до сих пор не работали. Действительно ли они верили, что немецкие рекламодатели массово начнут скупать полосы Vogue? Во всяком случае, еще не пришло время для того, чтобы имя семьи Наст, словно символ успеха, вознеслось над бывшим королевством Пруссия. И хотя самолюбие главного заинтересованного лица, Конде Наста, было ущемлено, в душе он как никогда был настроен на победу.

Этот загадочный Филипп Ортиз

В начале 1928 г. сотрудники бюро на улице Эдуарда VII пребывали в полном унынии. Причина? Филипп Ортиз, директор европейского отдела издательства Condé Nast, сообщил о своем уходе.

– Как он может так поступить с нами?

– Знаете, месье Жан, вот уже двенадцать лет он работает на месье Наста… Может быть, он просто устал? Вы же знаете его, это деятельный человек…

– Деятельный, решительный, и с какими связями! В его уходе я вижу невосполнимую потерю для нашей команды и для журнала. Его знают и ценят все кутюрье, у него самая полная адресная книжка, какую только можно представить себе, и это относится как к литературным и художественным кругам Франции, так и к американским эмигрантам…

– Меня интересует, не стала ли причиной его разочарования все более возрастающая роль супругов Фогель в жизни журнала.

– Ты правда так думаешь, Сюзанна?

– Когда три года назад перестали выпускать La Gazette du bon ton, месье и мадам Фогель начали уделять много времени жизни Vogue. Помнишь интервью Люсьена Фогеля в газете Les Nouvelles littéraires, вышедшее два или три года назад?

– Да, конечно, это было в мае 1925 г., как раз перед сообщением о разводе месье Наста.

– Ну так вот, в этой беседе с Жоржем Шаренсолем месье Фогель намекнул на то, что это он стоял у истоков французского издания Vogue…

– Верно, я припоминаю. Я с некоторым удивлением прочитал эту статью вместе со своей женой. Впрочем, через две недели Люсьен Фогель опубликовал поправку, указав, что главную роль в этом начинании сыграл Филипп Ортиз, управляющий, уполномоченный издательским домом Condé Nast. Это было довольно похоже на раскаяние… Так вы думаете, что наш директор страдал от некой конкуренции или по меньшей мере от неясности относительно роли каждого из них?

– По-видимому, месье Ортизу больше, чем кому-либо другому, свойственно стремление к свободе…

* * *

В самом деле, в семье Ортиз свобода – не пустой звук, напротив, это самая горячая и самая болезненная тема из всех, и здесь мы касаемся одного из самых охраняемых секретов в истории французского издания Vogue. Чтобы оценить его значимость, нам придется вернуться в 21 мая 1894 г. Как директор издательства Наста в Париже мог забыть об этом? Ему тогда было 12 лет.

В тот день окружной полицейский комиссар Юрсатти в сопровождении нескольких человек является в дом № 10 на улице Понселе, в 17-м округе Парижа. Он взбирается по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж. Дойдя до лестничной площадки, он стучит в дверь, которая находится перед ним. Остальное отражено в рапорте, составленном офицером уголовного розыска:

Нам открывает 12-летний юноша: это брат Ортиза.

– Мы хотели бы поговорить с вашей матушкой, – говорим мы ему.

– Ее здесь нет, – отвечает он.

– Когда мы сможем ее увидеть?

– Я не знаю. Она уехала вчера утром (это заявление противоречит тому, что сказала консьержка [которая уверяет, что видела ее в то же утро неподалеку от дома]), ее не будет весь день, и завтра она сюда не вернется. Приходите послезавтра утром, может быть, она уже вернется. Что до меня, то, как вы видите, я собираю чемодан и скоро собираюсь уезжать.

– Не могли бы вы сообщить нам, где сейчас находится ваша мать?

– Это невозможно. Я сам этого не знаю. Должно быть, она у друзей, так как вернется сюда только через два дня, по крайней мере, так она мне сказала, уходя.

Ложь маленького Филиппа не поможет избежать ареста его брата Леона и матери Эвы, произошедшего несколько часов спустя. Их обвиняют в тяжком преступлении. В Леоне Ортизе, больше известном под прозвищем Милашка, признали анархиста-нелегала, замешанного в многочисленных грабежах и подозреваемого в том, что он сыграл определенную роль в покушении, состоявшемся в кафе Terminus на вокзале Сен-Лазар, где 12 августа 1894 г. взорвалась бомба, в результате чего несколько человек было ранено и один скончался. Что касается мадам Эвы Широки, в супружестве Ортиз, то ее обвиняют в том, что она приютила своего сына, скрыв его присутствие от сил правопорядка, и стала сообщницей анархиста. Так как некоторое время тому назад она бросила работу и продолжает жить скромно, но не меняя своих привычек, то ее подозревают в том, что она воспользовалась ворованными деньгами.

В августе 1894 г. во время громкого Процесса тридцати, где перед судом предстали 26 человек, обвиненных в анархистской деятельности, главный обвиняемый, Леон Ортиз, был приговорен к пятнадцати годам каторжных работ. Пресса с удовольствием передавала реплики этого благородного грабителя, описывая его как «очень заботящегося о своей внешности и даже педантичного человека, который, несмотря на чистоту его французского произношения, намеренно подчеркивал свой английский акцент»… После короткого пребывания в тюрьме Сен-Лазар мадам Ортиз была окончательно выпущена на свободу.

В декабре 1894 г. она присутствует на гражданской церемонии заключения брака своего сына Леона и его любовницы, которую обвиняют в том, что это она привила своему любовнику и будущему супругу вкус к чрезмерным тратам и роскоши. Через несколько дней он был отправлен на каторгу в Кайенну (во Французской Гвиане). Поскольку никто не хотел нанимать на работу мать анархиста, Эва Широки вместе с юным Филиппом решила попытать удачу в США. 29 июня 1895 г. их пароход вошел в порт Нью-Йорка.

Итак, директор, направленный издательским домом Condé Nast в Европу, родился не в посольской семье или семье рантье. И если он действительно посещал самые красивые кварталы Парижа, то только потому, что его мать, кухарка, родившаяся в Австро-Венгрии, работала в богатых домах. Что касается его отца, который был камердинером, то это был своего рода мексиканский мистер Разочарование: он был на десять лет моложе Эвы Широки и сбежал через некоторое время после свадьбы, состоявшейся в 1880 г., оставив жену выпутываться в одиночестве. Женившись в первый раз в Соединенных Штатах, Филипп Ортиз, получивший американское гражданство, продолжит жить с матерью, женщиной, которую полиция описывала как «представительную, даже суровую».

Что касается Леона Ортиза, то его в конечном счете в 1901 г. выпустили