Сталинский план преобразования природы и его осуществление на Южном Урале - Елена Викторовна Лесная-Лыжина

В настоящее время на песках Юго-Востока лесные насаждения защитно-хозяйственного и рекреационного назначения произрастают более чем на 350 тыс. га. Приурочены они в основном к районам с годовой суммой осадков более 320-350 мм. В этом диапазоне (для сосны около 300 мм) проходит граница возможного произрастания сомкнутых древесных насаждений при недоступных грунтовых водах. В более засушливых районах лесоразведение имеет в основном мелиоративное назначение и заключается преимущественно в создании кустарниковых пескоукрепительных насаждений.

Открытые подвижные пески региона приурочены главным образом к Северному (Волго-Уральское междуречье), Северо-Западному (Волго-Кумское междуречье) и Западному (Терско-Кумское междуречье) Прикаспию. Их общая площадь превышает 1,5 млн. га. В перспективе они должны быть закреплены лесомелиоративными насаждениями и превращены в лесопастбища (кустарниково-тоавяные пастбища).

Сейчас в регионе имеется свыше 50 тыс. га кустарниковых насаждений из шелюги красной, джузгуна безлистного, ивы каспийской, различных видов тамарикса и других пород, созданных для закрепления песков или образовавшихся естественным путем.

Из древесных лесообразующих пород главное место в регионе принадлежит сосне обыкновенной. Возраст старших насаждений достиг 100 лет. Продуктивность сосняков в лучших условиях местообитания превышает 300 м на 1 га.

Ежегодно закладывается свыше 10 тыс. га новых лесных, преимущественно сосновых, насаждений защитно-хозяйственного назначения. Несмотря на большой накопленный опыт лесокультурных и лесомелиоративных работ, на растущую техническую оснащенность лесхозов, успешность лесоразведения в сложных почвенно-климатических условиях региона недостаточно высока. Одна из причин заключается в сложности лесорастительных условий на песчаных землях.

Неоднородность рельефа, разные мощность корнеобитаемого слоя, механический состав, стратиграфия и минералогия почвогрунтов, содержание водорастворимых солей и другие физико-химические показатели обусловливают различную влагообеспеченность лесных насаждений при одном и том же режиме атмосферных осадков. Закономерное снижение суммы осадков при движении с северо-запада на юго-восток приводит первоначально (на уровне изоплет 380–400 мм) к появлению, а потом к постоянному возрастанию доли площадей, на которых невозможно выращивание биологически устойчивых лесных насаждений. Исключение таких участков из земель лесокультурного фонда может значительно повысить результативность и экономичность работ по облесению песков.

В приграничных частях лесокультурного ареала необходимо жестко осуществлять искусственные меры по поддержанию жизнеспособности насаждений как в связи с определенными периодами их развития, так и по климатическим условиям. Засухи наносят наибольший ущерб лесным насаждениям именно на территориях с крайне ограниченными жизненными факторами.

Важной и спорной является тема советской генетики и личность Лысенко. Книга[25] основана на движении по пути перестройки, к ленинскому пониманию социализма. Рассчитана на массового читателя, книга собирает за дискуссионный стол ученых обсудить судьбы наук в нашем отечестве. Тема обсуждения была определена почти одновременным выходом в свет художественных произведений о советском прошлом – повесть В. Амелинского и Д. Гранина «Зубр», роман В. Дудинцева. В целом негативно отзываясь о ситуации в 1950-х г., гости задаются вопросом: «Был ли Лысенко лично убежден в своих идеях, или его действия были обусловлены жаждой власти?» И дают ответ: «Что Т. Д. Лысенко не сомневался в истинности своих «идей» и «теорий». «Он был фанатиком, получившим в ходе экспериментов то, что хотел» – стр. 408. Когда в 1955 году в ЦК КПСС было направлено известное «Письмо трехсот» с развернутой критикой, реабилитирован Николай Иванович Вавилов. Но после разгона редколлегии «Ботанического журнала» в декабре 1958 года стала невозможна какая-либо критика.

Сейчас Трофим Денисович интересен тем, что он был столпом науки, много вершивший на благо советского сельского хозяйства, шагавший в одну ногу с веяньем времени, не боявшийся использовать опыт на теории, воспитавший нового ученого, который должен быть приспособлен и выдавать 100 % результат.

Начинать разумеется следует не с сессии ВАСХНИЛ 1948 года, а с 1936 когда на заседании были заслушаны 4 основных доклада, в том числе доклады Н. И. Вавилова, Т. Д. Лысенко, А. С. Серебровского и работавшего в СССР в 1933-1937 гг. американского генетика Г. Меллера; доклада засчитанного Н.К. Кольцовым, выразившим при этом полное согласие с иностранцем. Сессия привела к замене Вавилова Н.И. на А. И. Муралова, а затем академика Лысенко.

Конечно, существует масса других организационных вопросов большей или меньшей значимости; один из главных – резкое усиление материальной поддержки фундаментальных генетических исследований. Это вполне оправдано интересами и сегодняшнего, и завтрашнего дня… Кроме того, у нашего государства свой особый долг перед отечественной генетикой».

В. В. Бабков, кандидат биологических наук

Сталинщина в естественных науках имеет имя – Лысенко. Августовская (1948 г.) сессия ВАСХНИЛ, поставившая классическую генетику вне закона, была к тому же высшей точкой разгрома этой науки.

Я коснусь лишь нескольких моментов: почему именно 1935 год стал переломным в судьбах нашей генетики; как менялся характер дискуссии с 1936 по 1948 год; что происходило в генетике после Сталина. Однако начну с той причины возникновения лысенковщины, которой советская научная общественность, на мой взгляд, не уделила должного внимания.

В поисках причин лысенковщины одни указывали на то, что она была частью сталинистской линии на полное уничтожение научной автономии. Другие искали объяснение в пропаганде утверждения, будто идеи Т. Д. Лысенко и И. И. Презента вытекали из диалектического материализма, а генетика с ним несовместима. Третьи указывали на значение связи псевдоламаркизма Лысенко-Презента с устремлением на создание нового советского человека. Для более уравновешенного обсуждения причин возникновения лысенковщины следует, я думаю, учитывать также менявшееся состояние сельского хозяйства и способы выработки сельскохозяйственной политики.

Ясный и недвусмысленный анализ резкого упадка крестьянского хозяйства за период 1916–1920 годов дал и 1921 году Н. Д. Кондратьев. В 1920 году на съезде по селекции и семеноводству в Саратове об огромном отставании практики от теории заявил Н. М. Тулайков. Примитивное состояние среднего крестьянского хозяйства сводило на нет выгоды выведенных генетиками передовых сортов, даже если крестьян можно было бы убедить покупать улучшенные семена. В этой ситуации важно знать и об отношении советских руководителей тех лет к науке. Одни (например, М. И. Калинин) призывали к резкому увеличению производства зерна «за 2–3 года» и утверждали, что варварство полезно, что только упрощенная наука завоюет крестьян для современного сельского хозяйства. В то же время другие заявляли, что академические свободы не будут ограничены (Г. Е. Зиновьев), и давали этому – со ссылкой на авторитет В. И. Ленина – теоретическое объяснение (Л. Д. Троцкий).

В целом период до 1924 года характеризовался компромиссом государства с наукой в том смысле, что свободы ученых ограничивались лишь в политике, но не в их науке. С научной автономией сосуществовала пропаганда упрощенной науки (И. В..Мичурин и др.), которая к концу 20-х годов дала и некоторые результаты. Я. А. Яковлев, редактор газеты «Беднота», организовал «армию босоногих ученых» – 23 тысячи к 1929 году; Н. И. Фейгинсон возглавлял движение хат– лабораторий. Оба утверждали, что научные скептики могут ошибаться, а