Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин

The New York Review of Books основала группа из четырех человек: младший редактор Harper’s Magazine Роберт Силверс, писательница Элизабет Хардвик, Артур Уитни Элсворт и Барбара Эпштейн (в девичестве Циммерман), которая выступила редактором «Дневника Анны Франк». (К тому времени Циммерман вышла замуж за Джейсона Эпштейна из «Рэндом Хауса» (Random House). Они познакомились в «Даблдее» и поженились в 1953 году, когда Эпштейн основал «Энкор Букс». Именно он разработал идею The New York Review of Books вместе с женой, Элизабет Хардвик и ее мужем, поэтом Робертом Лоуэллом.) Выпуск The New York Review of Books планировался как разовая акция, но тираж в 100 000 экземпляров быстро разошелся[490]. Журнал тут же стал обязательным к прочтению для литераторов, и они требовали продолжения. Теду Хьюзу это было только на руку. Он хотел нажиться на творчестве Плат, а журналу был нужен «литературно-интеллектуальный» материал[491].[492]

Джудит с жадностью и уколом сожаления прочла новые стихотворения Плат и была тронута их силой и стилем. В марте 1964 года она написала самому Теду Хьюзу: «Как вы наверняка знаете, я была редактором вашей жены в “Кнопфе” и давно с энтузиазмом отношусь к ее творчеству»[493]. Джудит обращалась к Хьюзу как ко вдовцу Плат, ведь судьба их брака еще не была широко известна. «Меня особенно впечатлили стихотворения, которые она написала после публикации “Колосса”. Я очень рада была услышать от “Хайнеманна”, что вы собираете посмертный сборник ее поэзии. Я хотела написать вам лично, чтобы сказать, что я изо всех сил поддерживаю эту идею и буду очень благодарна увидеть ее воплощение». Джудит надеялась, что этот осторожный стратегический ход позволит последним стихотворениям Плат попасть в «Кнопф».

Хьюз не ответил на письмо Джудит, но ее было не так-то просто сбить с пути. В августе она написала снова: «“Фейбер и Фейбер” (Faber and Faber) сообщили нам, что получили от вас рукопись со стихотворениями вашей жены, Сильвии Плат, и уже работают над книгой. Вы не могли бы сейчас же прислать нам копию рукописи по авиапочте?»[494] И снова Джудит ожидало молчание, поэтому она нашла лазейку и написала непосредственно в «Фейбер», попросив сотрудников прислать ей экземпляр предстоящего сборника Плат под названием «Ариэль» (Ariel), что они незамедлительно и сделали.[495]

В «Ариэль» обнажались мысли Плат о смерти, мести, ярости и ее непоколебимом убеждении в своей творческой силе. «Снова встаю из пепла / И глотаю, как воздух, мужиков – / Я, отчаянная, я рыжая!» – писала Плат в «Леди Лазарь» (Lady Lazarus), которая стала самым знаменитым ее стихотворением. «Колосс» демонстрировал владение Плат структурой и знание поэтической традиции, а в «Ариэль» она нарушала правила. И форма, и содержание подчеркивали конфликт между ожиданиями, возлагаемыми на женщин, и их настоящими амбициями и желаниями. Поэзия Плат глубоко отозвалась у Джудит, и каждое стихотворение было для нее словно ударом под дых. Прочитав «Ариэль», Джудит еще раз написала Хьюзу: «Дорогой мистер Хьюз, я была вполне уверена, что нас заинтересует сборник стихотворений вашей жены, но я оказалась не готова к впечатлению, которое он на меня произвел. Это действительно выдающаяся книга, и, разумеется, нам не терпится ее издать»[496]. До сих пор не получив ни слова от Хьюза, Джудит сделала ему предложение по поводу публикации «Ариэль».[497]

Это привлекло его внимание. Спустя несколько дней он ответил и перечислил требования, которые должен был выполнить «Кнопф», если хотел выпустить «Ариэль». Хьюз попросил аванс больше 200 долларов, которые ему предложила Джудит, и 15 % роялти, как и в «Фейбере»[498]. Несмотря на то что после похорон Плат Тед Хьюз публично заявил, что «все ненавидели» его жену[499], в письме Джудит он предъявил права на ее «выдающийся талант» и мрачно напомнил редактору, что эта книга станет «последней и главной работой» его супруги[500]. «Кнопф» предполагал, что «без проблем» получит сборник, но Хьюз не собирался сдаваться без боя[501].

Всю зиму и весну 1965 года Джудит и Хьюз обменивались письмами. Британское издание «Ариэль» вышло в марте, и Джудит с нетерпением ждала общественной реакции. «Колосс» и «Под стеклянным колпаком» получили посредственные отзывы, но «Ариэль» покорила критиков. «Произошло что-то удивительное», – объявил Роберт Лоуэлл[502]. За десять месяцев книга продалась тиражом 15 000 экземпляров – беспрецедентный успех для сборника стихотворений. Однако «Ариэль» была не просто книгой. Она была культурным событием.

Шумиха за границей лишь усилила желание Джудит приобрести «Ариэль». Но те, кто контролировал бюджет «Кнопфа», не были готовы значительно повысить гонорар Хьюза. Джудит была ограничена в своих возможностях. Ей разрешили увеличить аванс на 300 долларов и слегка прибавить процент роялти. Но Хьюз отказался идти на компромисс и в середине марта 1965 года перестал отвечать на ее письма.

Джудит, которая оптимистично придержала место для «Ариэль» в графике новинок «Кнопфа» осени 1965 года, начала волноваться и отчаиваться. Наконец в октябре Хьюз написал ей, что «Харпер и Роу» (Harper & Row) сделал ему более выгодное предложение и что если «Кнопф» не согласится на те же условия, то он выберет другое издательство. Упавшая духом Джудит в тот же день написала ему, что получила письмо и что не сможет добиться повышения роялти: она настаивала на том, что его запросы слишком высоки. «В таком случае публикация поэзии станет непозволительно дорогой. Так что ничего не поделаешь. Мне очень жаль. С уважением, (миссис) Джудит Б. Джонс»[503]. Только Джудит начала выстраивать свою личность и добиваться самостоятельности на работе, как опять села на мель. То, что она не смогла принять важное решение по поводу книги, в которую так верила, заставило ее почувствовать себя бессильной и поверженной. Ее поводок в «Кнопфе» начал казаться ей удушающе коротким.[504]

Спустя всего неделю после того, как Джудит получила финальный удар из-за «Ариэль», «Кнопф» опубликовал дебют Энн Тайлер. Орвилл Прескотт, главный книжный рецензент The New York Times, назвал «Если утро когда-нибудь наступит» «гениальным первым романом», а Тайлер «исключительно талантливой» романисткой, которая, казалось, «с рождения» умела писать[505]. «Ее прозе свойственны мастерские штрихи, чуткое восприятие и феноменальное внимание к ритму и совершенно неважным деталям разговорной речи. Ее персонажи триумфально живы». Роман был «настолько зрелым, настолько ненавязчиво мудрым и блестяще забавным», что, по словам самого критика, он был поражен, когда узнал, что автору всего 22 года. Впоследствии Джудит сказала, что рецензия Прескотта «отправила книгу [Энн] в мир. <…> У его рецензий было большое влияние, и он явно считал Энн Тайлер настоящим