Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин

Тайлер писала со скоростью света. Не успел ее первый роман оказаться на полках магазинов, как Джудит уже получила рукопись второго. Она «сделала несколько предложений», но вскоре научилась использовать с Тайлер мягкий подход и в основном предоставлять ее самой себе, когда та работала. «Мне кажется, она так глубоко погружается в мир, который создает, – сказала мне Джудит, – что когда она заканчивает и выходит из комнаты, оставляя роман позади, то ей трудно в него вернуться». Когда же редактор все-таки вносила какие-либо замечания, «хоть [Энн] и пыталась их применить», рассказывала мне Джудит, «ей далеко не всегда удавалось успешно претворять в жизнь чужие идеи». Когда Джудит предложила Тайлер подумать о том, чтобы избавиться от последней главы недавно присланного романа, писательница настолько разнервничалась, что снова начала курить. «Дорогая Энн, мне ужасно жаль, что мое предложение <…> повергло вас в такое состояние», – писала Джудит, стараясь успокоить встревоженную Тайлер[507]. Редактор взяла свои слова обратно и повторила свою главную мысль: «Я всегда считала, что в конечном итоге только вы можете решать, что сработает, а что нет». В конце концов писательница решила оставить ту главу в книге.

Рукописи Тайлер не требовали большого редакторского вмешательства. «Она критично редактировала себя сама по мере написания», – рассказала мне Джудит. От редактора ей были нужны вера и понимание – более тихая, но не менее важная поддержка. Джудит осознала это методом проб и ошибок, наблюдая за расположением и привычками Тайлер. «Самое важное качество для редактора, для чуткого редактора – это дипломатичность, – объясняла мне Джудит. – Нужно адаптировать свой стиль под каждую конкретную ситуацию. Думаю, у женщин к этому талант. <…> Думаю, женщины привносят в свой труд женственные качества – способность убеждать и побеждать, иногда с помощью хитрости». Одному коллеге-мужчине в «Кнопфе» «я однажды сказала, что, по-моему, из женщин получаются такие хорошие редакторы, потому что мы лучше умеем заботиться, – рассказала мне Джудит. – Я попала в точку! <…> Я поняла – и это пришло ко мне постепенно, – что в нас что-то есть. В нашем деле были определенные женщины, которые мне не нравились, потому что они вели себя агрессивно, грубо, пользовались сленгом и чертыхались. <…> Я считаю, так нельзя, по крайней мере в книгоиздании. Нам нужен женский инстинкт». Джудит понимала, что ее точка зрения провокационна. «Я знаю, что в наши дни это непопулярное мнение», – сказала она мне.

Однако Джудит была готова на все, чтобы заботиться о писательской карьере Энн Тайлер, и считала, что ее самопровозглашенные женские навыки помогали ей понять, какой именно она должна быть. Чуткий индивидуальный подход Джудит сработал. По ее словам, с самого начала они с Тайлер стали выстраивать чрезвычайно «хорошие отношения между писателем и редактором, основанные на доверии, уважении и инстинктивном знании друг друга»[508]. И, хотя они проработали вместе всего пару лет, Тайлер уже была совершенно предана Джудит как редактору и «Кнопфу» как издательству.

Ее второй роман «Дерево жестяных банок» (The Tin Can Tree) вышел спустя год после дебюта. «Редки те писатели, которые способны быстро создать историю с мгновенно запоминающимися персонажами и перспективой развития. Еще более редки художники письменного слова, которые контролируют свой материал так незаметно и искусно, что их присутствие едва ощутимо, – ворковал рецензент The New York Times. – Обычно писательским ремеслом в совершенстве овладевают к среднему возрасту <…> когда приходит полное понимание того, как устроен мир»[509]. Тайлер опережала события, «выбрав материал, достаточно поверхностный, чтобы его можно было полностью контролировать, и выжала из него больше эмоциональной мощи, чем можно было подозревать».

Джудит отправила экземпляр «Дерева» Джону Апдайку. С 1963 года она работала с ним более открыто, общалась с ним по поводу работы и постепенно становилась его полноценным редактором. Джудит нравилось сводить своих авторов: она часто посылала их книги друг другу. Апдайк воодушевленно ответил Джудит, что, как писательница, Энн Тайлер «не просто хороша, а чертовски хороша»[510]. Рейнольдс Прайс признал в еще юной Тайлер талант, который появляется лишь раз в поколение. Джудит и сама увидела его, когда впервые прочла прозу писательницы. А теперь влиятельные люди литературного мира выражали словами то, что Джудит почувствовала с самого начала, – Энн Тайлер была литературным вундеркиндом.

Джудит сделала глубокий вдох и выбежала под дождь[511]. У ближайшего к «Кнопфу» киоска она встала под козырьком и схватила новый выпуск журнала Life. На обложке президент Линдон Бэйнс Джонсон хлопал улыбавшегося американского солдата по плечу. Снимок был сделан в бухте Камрань во Вьетнаме. Джудит протянула продавцу 35 центов, спрятала журнал под пальто и побежала обратно ко входной двери офиса. В вестибюле она вытерла ноги о коврик, открыла содержание журнала и пролистала до 74-й страницы. Там она нашла разворот, на котором Джон Апдайк лежал с обнаженным торсом на пляже, а рядом была фотография, где он в рубашке стоял рядом со своей улыбающейся женой Мэри и их четырьмя детьми. Заголовок гласил: «У Джона Апдайка есть большой талант, обаяние и новая книга, но сможет ли хороший романист прийти к финишу первым?»[512] На дворе было 2 ноября 1966 года.

В августе «Кнопф» опубликовал сборник рассказов Апдайка, «Музыкальная школа» (The Music School). Писателю было 34 года, и эта книга стала для него десятой. Его роман «Кентавр» (The Centaur) 1963 года получил Национальную книжную премию, а «Музыкальная школа» заслужила высокую оценку Life, который назвал сборник «прекрасно написанной и изысканно художественной книгой»[513]. В статье в Life Джейн Хауард писала, что проза Апдайка «искрометна настолько, что, по мнению некоторых критиков, ослепляет». Казалось, Апдайку подвластны все жанры. Как сам писатель, так и его редактор наслаждались похвалами.

Джудит обожала работать с Джоном Апдайком. Ее привлекала чуткая интимность, с которой он описывал сцены семейной жизни, желаний, амбиций и разочарований, – то, что критики называли беспокойством и «неугомонной зрелостью»[514] жизни среднего класса в середине XX века. Джудит трогало то, как писатель запечатлевал одновременно и накал страстей, и красоту будней[515]. Она также получала удовольствие от его бесстрашного изображения секса, которое было настолько откровенным, что, по словам The New York Times, могло «шокировать ханжей». Прямолинейность Апдайка импонировала чувственной натуре Джудит, ее озорной жилке и нежеланию осторожничать. Апдайк был рад высокой степени вовлеченности своего редактора: чем больше она с ним работала, тем для него было лучше. Поэтому он отнимал у Джудит довольно много времени.

В 1963 году, когда «Кнопф» готовил к публикации второй сборник стихотворений Апдайка, «Телефонные столбы» (Telephone