Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

– Срок предложения истекает с наступлением ночи. – Она запихивает деньги обратно в конверт. – Потому что, когда Эдди увидит полную картину, мы получим еще один судебный приказ – на сей раз изгоняющий тебя из Большого Дома. Потому что у тебя нет никакого права быть здесь. И тогда ты уедешь ни с чем.

Кэт и Сеймур смотрят друг на друга. Она закусывает нижнюю губу, его лицо мрачно. Они не могут поговорить с Эдди, не могут узнать, действительно ли он поверил утверждениям Мэтти. Все это вполне может оказаться большим блефом, но могут ли Кэт и Сеймур на это рассчитывать?

– Тебе понадобится некоторое время, чтобы это обдумать, – говорит Мэтти, обращаясь к Кэт. И кладет конверт на стол, прихлопнув сверху ладонью. – Я оставлю его здесь, – она постукивает по нему указательным пальцем. – И вернусь за ним в конце дня. Если он все еще будет здесь.

Кэт и Сеймур поднимаются в спальню Герцога, чтобы обсудить случившееся. Час спустя они возвращаются в кухню. Кэт несет саквояж для рукоделия, с которым приехала сюда всего шесть месяцев назад.

– Мы рассмотрели ситуацию со всех сторон, Салли, и я не вижу, чтобы у нас был какой-то выбор. – Кэт ставит саквояж на пол. – Мэтти четко дала понять, что с нами случится, если мы останемся.

– Когда Мэтти начнет распространять эту ложь обо мне, меня не наймут даже канавы рыть в этом городе, – говорит Сеймур. – У нас здесь нет будущего.

– И нам нужно думать о ребенке, – подхватывает Кэт. – При таком положении вещей, как сейчас, это не то место, где я хочу растить нашего ребенка.

Вначале они направятся в Роанок, они уже решили, а потом, может быть, в Дэнвилл или, чем черт не шутит, говорит Сеймур, может быть, вообще уедут из Виргинии, попытают счастья в Атлантик – сити или даже в Калифорнии.

– Если вы уедете, – говорю я, – Эдди будет думать, что Мэтти права, что вы охотились за его деньгами.

– Вот поэтому ты должна объяснить Эдди, что мы не те, кем Мэтти нас выставляет, – говорит Сеймур, – что мы делаем это и ради него, чтобы облегчить ему жизнь. Скажи ему это, Салли. Скажи ему, что мы будем по нему скучать.

– Скажи ему, что мы любим его, – добавляет Кэт.

– Мы оба любим его, – говорит Сеймур.

Сеймур убирает конверт в карман пиджака. Кэт подхватывает саквояж для рукоделия.

– Так будет лучше, – говорит она. – Я всегда была здесь чужой.

Кэт и Сеймур идут к входной двери. Я вспоминаю, как в первый раз увидела Сеймура, как смотрела вслед ему, идущему по Универмагу с пружинистой легкостью в каждом шаге, как он оглянулся. Теперь эта легкость исчезла, и он не оглядывается.

В конце дня я слышу, как открывается и снова закрывается входная дверь, потом раздаются быстрые, уверенные шаги Мэтти. Она проходит через кухню, видит, что стол пуст, конверт исчез, и торжествующе улыбается мне.

– Я знала, что они возьмут деньги!

– Думаешь, Мэтти сегодня же начнет заселяться? – спрашивает тетушка Фэй.

– Она не из тех, кто откладывает в долгий ящик, – говорит Нелл от плиты.

– Ты всегда отлично с ней ладила, – говорю я Нелл.

– По большей части.

– А я – нет, – говорю я.

Вчера, после того как уехали Сеймур и Кэт, я побывала у Сесила. Он сказал мне, что читал судебный приказ и что Мэтти действительно обставила нас: у Кэт и Сеймура не было никакого выбора, кроме как сделать то, что они сделали.

Шериф Эрл и Мэтти въедут в Большой Дом вместе с Эдди, я в этом уверена, а мы с тетушкой Фэй будем уже на пути обратно в Хэтфилд. В этом я тоже уверена. Нелл ставит на кухонный стол блюдо с домашним печеньем. Я вчера почти ничего не ела и сегодня утром по-прежнему не чувствую голода, но печенье исходит духовитым паром, только-только вынутое из духовки. Любимое печенье Эдди. Эдди… Я должна заставить его понять, что Кэт и Сеймур действительно любили его. Я сделаю это до того, как нас с тетушкой Фэй отправят в Хэтфилд. Он больше не тот пострадавший трехлетний малыш, каким был, когда я покинула Большой Дом в первый раз, он – умный юноша с собственными мозгами. Я знаю, что на этот раз он будет отвечать на мои письма.

Входная дверь распахивается и захлопывается, точь-в-точь как вчера. Должно быть, это Мэтти. Шаги приближаются по коридору, только звучат теперь иначе. Мэтти распахивает кухонную дверь. Что-то изменилось. Что-то не так… Я видала Мэтти всякой – разгневанной, преисполненной решимости, радостной, победоносной, женщиной, у которой на все есть ответ, – но никогда не видела ее такой. Лицо ее залито пепельной бледностью. Волосы растрепаны. Глаза стеклянные.

– Мэтти, что случилось? – спрашиваю я.

– Эдди… – роняет она. И больше ничего.

– С ним все в порядке?

– Я рассказала ему. Вчера вечером. О Сеймуре и Кэт. О том, что они уехали с деньгами. Что это доказало, что они старались только ради себя.

– И как он это воспринял?

– Я сделала это ради его собственного блага… Чтобы он увидел вещи такими, каковы они есть…

– Мэтти! Да что такое случилось?!

– Глупый мальчик! Я любила его. Я сделала это ради его собственного блага. Я любила его…

Часть третья

Глава 20

Небо серое. Тяжелое. Как свинец. Хлопья мокрого снега шмякаются о стекло и сползают вниз.

Я в постели. Но спать не могу. Все последние три дня. С тех пор, как это случилось. Плакать я перестала. Теперь просто лежу, придавленная тяжестью собственных рук и ног. Когда закрываю глаза, начинаю медленно вращаться, не могу отличить верх от низа. Если задремываю, то вижу, как гроб Эдди исчезает в ледяной земле, и рывком просыпаюсь.

Это ты, Эдди, все время повторял, что все взаимосвязано, и именно это я пытаюсь сделать сейчас – сложить вместе куски, осмыслить случившееся, – но не могу сделать этого одна. Ты настолько умнее меня! Мне нужно, чтобы ты объяснил. Но ты не оставил записки.

Ты не подарил нам ни одной из своих последних мыслей, не поделился никакой частью себя, за исключением книги того ирландского поэта, которую подарил тебе Сеймур, той, которую ты оставил на полу рядом с собой, открытую на длинном стихотворении, некоторые строки которого были подчеркнуты.

Кто кратко, долго кто любил, Подходит счет минут. Тот труп слезами поливал, Тому убить не в труд. Любимых убивают все, Не все на