Запах неотправленных писем. Пробуждение - Ляля Прах

Анна улыбнулась. Однако отметила, что многие его мысли созвучны мыслям ее новой подруги Хелен.

– Да, не самая перспективная картина вырисовалась. Но ты абсолютно прав, примерно так и живет большинство. И все же… неужели все начинается с имени и разве невозможно переписать этот безрадостный сценарий?

– Все начинается с условностей, которым ты не в силах противостоять, пока мал. Но задача взрослого человека и состоит в том, чтобы обнаружить в себе истину, ту правду, что пробивается наружу, нарушая навязанные запреты и приходя к нам в самых ярких снах. Эта правда заявляет о себе, она прорастает настойчивым ростком сквозь искусственный асфальт, важно вовремя заметить ее и пересадить из мертвой стихии автоматизмов в благодатную почву осознанности. Но как часто этот бунт пугающей честности подавляют властной рукой навязанной праведности! Свои темные стороны, теневые истины пытаются закрыть в тесный сосуд правил приличия, прописанных другими. Но вода не сжимается оттого, что ее помещают за стеклянные, занавешенные от посторонних глаз стенки, рано или поздно она находит самое слабое место и пробивает себе путь, и тогда неизвестно, кого сметет с лица земли неуправляемый поток. Не лучше ли подружиться с тем, что принято называть демонами, рассмотреть поближе, понять, что вы – лучшие друзья, две стороны одной и той же монеты, и всегда ими были. И, набравшись смелости, войти в осознанность, которая никогда не бывает легкой, но всегда является светом, указывающим на твое предназначение.

«Какой странный разговор», – подумала Анна. Но… а каким он еще мог быть с этим человеком? С самого начала стало ясно, что вопросы погоды вряд ли заинтересуют их обоих. И еще она подумала, что вся ее жизнь абсолютно точно была блужданием в темноте. И только сейчас робкие лучи начинают прорезать ее внутренний мрак. Как же боялась она спугнуть ту удачу, что снизошла на нее в тот день, когда она познакомилась с Хелен. После этого все события жизни, каждое новое знакомство возрождает в ней то ли новое, то ли давно забытое, но несомненно истинное. Сколько книг было прочитано, трудно даже сосчитать, но ни одна из них не дала тех открытий и результатов, которые в кратчайшие сроки подарили все эти встречи, будто посланные свыше. Сейчас Анна осознала очередную истину: лишь другие люди раскрывают нас в полной степени.

– Я боюсь возвратиться в кромешную темноту. Я не знаю, как с теми знаниями, которые теперь поселились во мне, можно вернуться к прежней жизни и не страдать.

– Твой страх правильный, Иден. Это не тот страх, который заставляет замереть на месте, лишь бы ничего не менять, оставив привычно все на своих местах. Ты не боишься на ощупь идти к свету сквозь темные комнаты своего лабиринта ошибочных мнений о себе, освобождая каждую от условностей и лжи. Пустота – вот что ценно. Важно очистить русла будущей реки, того потока, который будет уже не остановить, как только ты позволишь ему случиться. Сейчас, быть может, тебе не до конца понятно, что должно скоро произойти. Но когда придет время, ты сразу узнаешь. Тогда с тобой и случится жизнь.

– Но я совершила так много непростительных ошибок. – Анна взяла паузу, сделала глубокий вдох и наконец, глядя Мэйсону в глаза, сказала: – Я замужем, Мэйсон, за человеком, которого давно не люблю, и у меня есть ребенок от него, которого я не хотела. Звучит ужасно, но это правда.

Она ждала разочарования на его лице или хотя бы мимолетного осуждения, а увидела только глубокое сострадание. Не унизительную жалость, которая превозносит одного над другим, а именно душевное сострадание, которое протягивает человеку теплые руки и говорит: держись, все будет хорошо, я с тобой. Анна была потрясена глубиной этого необычайного человека.

– Ошибка – это и есть сама жизнь, Иден. Тот, кто никогда не ошибается, считай, не живет. Ты делала то, что было доступно тебе на тот момент, и в этом нет твоей вины, как нет и вины мужа, и вины твоих родных. Да, обстоятельства твоей жизни и незнание себя вынудили поступить именно так, как ты поступила. Но ты довольствовалась малым лишь потому, что не знала о большем. Не смотри больше назад. Там давно уже нет тебя. Даже той Иден, что была секунду назад, уже нет. Мы меняемся каждый миг, каждый момент времени, мы моргаем, а когда открываем глаза – нас прежних уже не существует. Ты говоришь «непростительная ошибка». Но прощать или не прощать, решаешь только ты. Так не будь для себя палачом, не неси этот бесполезный груз прошлого, оставь его там, где ему место, прости себя, других и прими ту действительность, которая есть у тебя прямо сейчас. Полюби ее. И будь за нее благодарной.

Солнце зашло за горизонт, и сумерки опустились на сад. Птицы смолкли, а сверчки, наоборот, запели еще громче прежнего. Поднимался ветер, и уже становилось ощутимо прохладно.

– Пойдем в дом, Иден, не хочу, чтобы завтра ты не пришла ко мне на встречу из-за простуженных легких.

– Так значит, завтра у нас с тобой свидание, Мэйсон?

Он обнял ее за плечи, и они пошли к дому. Анна больше не чувствовала, что делает что-то неправильное, противозаконное. Наоборот, все внутри нее говорило о том, что она впервые поступает так, как надо. Так, как хочется ей, а не так, как хотят от нее другие.

– Можешь дать этому такое определение, какое тебе будет по душе, Иден. Пока тебе еще важно контролировать происходящее посредством условностей. Но я знаю, что скоро ты настолько обретешь внутренний баланс, что потребность давать всему названия и оценку отпадет сама собой.

– Вот ты где, а я тебя потеряла! Думала, не уехала ли ты, часом, домой, но няня сообщила мне, что Кристофер с Марком сейчас ужинают у себя, а значит, вряд ли ты где-то далеко.

Хелен была очень радостной сейчас, да и в целом настроение вокруг поменялось: оркестр играл красивую музыку, общение вокруг стало совсем непринужденным. Скинутые пиджаки, ослабленные галстуки, дамы, свободно смеющиеся над пошлыми шутками, и немного приглушенный свет – все это создавало расслабляющую атмосферу и приглашало задержаться гостей надолго. Мэйсона, как только они вошли в дом, перехватил Стэнли и, извинившись перед Анной, утащил его куда-то вверх по лестнице обсудить «одно неотложное дело». И не успела Анна вновь