Запах неотправленных писем. Пробуждение - Ляля Прах

А хотел он ни много ни мало открыть по всему миру анонимные центры приема младенцев, которые стали не нужны своим кровным родителям. Так он думал подарить малышам шанс на жизнь. Он взял деньги, которые мой дед заплатил его отцу за спасение сына, и вложил в первое такое «окно жизни», а потом крупные благотворители и добровольцы сами подтянулись, чтобы распространить его идею по всему миру.

– Бог мой, я знаю, о чем ты говоришь! – Анна была в восхищении от услышанного. – Однажды я участвовала в благотворительном вечере, посвященном поддержке этого проекта за рубежом, где государство не способно финансово поддержать эти инициативы. Но ведь жизни детей в таких странах не менее важны, чем в нашей.

– Да, «окна» у нас полностью спонсируются моим отцом и его окружением. Дело в том, что этот молодой решительный мечтатель, его звали Колин Беркинс, вскоре погиб от рук наркомана, который искал себе на дозу. Отец Колина, вдовец, с трудом переживал боль от потери единственного сына и с головой ушел в работу, чтобы хоть как-то забыться. Он был вынужден срочно уехать в другую страну, и все дела по управлению фондом «Ангелы» передал моему деду, а тот уже своему сыну, моему отцу. Так и получилось, что чья-то мечта, воплотившаяся благодаря спасению одной жизни, превратилась в альянс, который спасает миллионы жизней по всему миру.

– Неужели когда-нибудь я тоже смогу принадлежать к этому кругу людей? Они… они живут в свое удовольствие, но в то же время не растрачивают жизнь бессмысленно, а несут свет в этот мир. Неужели и я когда-нибудь смогу быть причастна к этому миру?

Анна даже не подозревала, что уже по праву рождения является частью этой истории. Никто никогда не рассказывал ей о прошлом, а она и не расспрашивала. За глубокими травмами детских обид мы часто не находим в себе сил поговорить с теми, кто нас растил, и не вникаем в перипетии и трудности, которые им пришлось пережить. Возможно, тогда мы узнали бы и о себе несколько больше. Часто и гордыня родителей, смотрящих на своих детей сверху вниз, сколько бы тем ни исполнилось лет и каких бы жизненных успехов они ни добились, не позволяет вести с ними откровенный разговор о своем прошлом. Такой разговор обнажил бы тайны, которые, из страха подорвать свой иллюзорный авторитет в детских глазах, взрослые уносят за собой в могилу, навсегда лишая детей глубоких знаний о своих корнях, способных вывести новое поколение на свет. Фрэнсис была еще жива, но их контакт с Анной, казалось, утерян навсегда.

– Мне хотелось бы услышать, что ты задумала, Иден. С какой идеей ты будешь засыпать и просыпаться, когда сегодня найдется человек, желающий ее поддержать. А он обязательно найдется, будь уверена, как уверена я, хотя еще даже не знаю, что ты готова предложить миру.

И Анна рассказала.

– Я потрясена, моя дорогая, – произнесла Хелен после секундной паузы. – Я не ошиблась в тебе, я видела этот свет, исходящий от тебя, с самого нашего первого дня. Когда ты реализуешь задуманное, миру уже не быть прежним. И да. То, что я собиралась тебе сегодня сказать, ты давно знаешь лучше моего.

– Хэл, пожалуйста.

– Хорошо, Иден, все просто – не оценивай. Ничего не оценивай. Нет ни хорошего, ни плохого в этом мире. Все гармонично. Просто наблюдай. Мы не знаем конечного пункта ни одного поступка: любое краткосрочное следствие – лишь серебристое мерцание на поверхности бездонных глубин океана. Как мы можем знать, кем вырос бы тот ребенок, который погиб при рождении из-за халатности врача. Быть может, это был бы второй Гитлер, стирающий с лица земли целые нации, кто знает.

Хелен замолчала, на ее лице появился отпечаток давней боли. Анна все поняла. У утраты нет срока давности. Время не лечит, а только стирает поверхность острых углов воспоминаний, и они уже не режут так больно. Но они никуда не деваются, оставаясь в сердце грузом, и от времени не становятся легче. Просто мы становимся сильней.

Анна взяла руки Хелен в свои. Та улыбнулась в ответ, опустила вуаль на глаза.

– Я просто наблюдаю за своим дыханием, а потом становлюсь очень внимательна ко всему, что происходит внутри и вокруг – так рождается концентрация. И вот я уже снова в этом моменте, а не в воспоминаниях, не в мыслях прошлого, которые доставляют страдания. Разве здесь и сейчас у меня есть повод испытывать эту боль? Нет. А потому нет ничего более правдивого, чем жизнь в этот самый миг, все остальное – обман и иллюзия.

Подходя к дверям особняка, за которыми голоса гудели, как провода электростанций, Хелен сказала:

– Сегодня все зависит от тебя. Будь внимательна к внутренним ощущениям и к тому, что происходит вокруг, не бойся очерчивать границы перед любым человеком, кем бы он ни был. Ничего и никого не оценивай, и тогда не придется обесценивать.

– И обязательно за все благодари, – закончила за нее Анна. Хелен поцеловала ее в висок. И они вошли в дом.

Няня уже ждала их в холле. Анна отметила профессионализм этой милой женщины: та, присев, сперва поздоровалась с Марком, познакомилась с Кристофером, задала им какие-то вопросы, демонстрируя неподдельный интерес к их непонятным ответам, вручила им заготовленные небольшие подарочки, немедленно расположила ребят к себе и только после этого поднялась и поздоровалась с Хелен, а также выразила свою радость от знакомства с Анной. После чего забрала мальчиков и повела их в другое крыло дома, куда не доносились голоса и музыка взрослого мира. Хороший сервис стоит денег, в этом Анна убедилась еще раз. У нее тоже будет такая няня, надо только не ждать подачек от жизни, а действовать и побеждать.

– Хэл, малышка, добро пожаловать в мой дом! – Стэнли в красивой рубашке и безупречных брюках уже двигался к ним навстречу. Они обнялись, как закадычные друзья. – Иден. – Мужчина деликатно поцеловал руку Анны, не отрывая взгляда от ее глаз. – Мое почтение, я счастлив украсить сегодня свой праздник жизни таким роскошным бриллиантом. Друзья Хэл – мои друзья.

Подошла горничная, поздоровавшись с новоприбывшими гостями, забрала манто Анны и удалилась с ним.

Дамы вслед за хозяином дома проследовали в гостиный зал. Ярко освещенный, с потолками не меньше шести метров, с огромными окнами от пола до потолка, вид из которых открывался на дивный экзотический сад, он восхитил Анну. Прежде она никогда не бывала в таких домах. Но в то же время что-то до боли знакомое снова