Российский колокол №3-4 2020 - Коллектив авторов

Бархат. Бронза, хрустальная люстра, удобные кресла, декорации постановок первого сезона по эскизам М. Н. Волкова и И. Я. Гинзбурга – все это изящество и комфорт уравнивали в то время кисловодское театральное здание с лучшими европейскими залами.

Величественный Курзал возле станции был первым зданием, которое увидел сошедший с поезда Чехов. Трудно предположить, что подлинный любитель и знаток театра не побывал в новом Курзале. В это же время на центральной аллее Курортного парка по проекту архитектора Ивана Ивановича Байкова была возведена музыкальная беседка – вместительная, открытая со всех сторон, где днем и вечером играл оркестр в 40 человек, услаждая музыкальный слух посетителей. В одном из писем Чехов рассказывает, что «дважды в день ходил на музыку».

Антон Павлович любил путешествия, которые расширяли круг тем его будущих произведений, приносили новые сюжеты. Величественная и поэтиче ская природа Кавказа была ему хорошо знакома еще с 1888 года, когда он, по собственным словам, «шатался по Крыму и Кавказу». Тогда по Военно-Грузинской дороге он проехал в Закавказье, был в Баку, в Тифлисе. Города оставили его равнодушным, но поразила природа. В письмах с Кавказа сдержанный Чехов, мало склонный к восторженности, взволнованно писал: «Впечатления до такой степени новые и резкие, что все пережитое представляется мне сновидением, и не верю себе. Видел я море во всю его ширь, кавказский берег, горы, горы, горы, эвкалипты, чайные кусты, водопады, свиней с длинными острыми мордами, деревья, окутанные лианами, как вуалью…»

Двух летних месяцев – июля и августа 1888 года – оказалось вполне достаточно, чтобы Кавказ стал не только темой многочисленных писем друзьям и знакомым, но и отдельным мотивом в творчестве Чехова. Первая заявка сделана в ноябрьском письме А. С. Суворину: «Ах, какой я начал рассказ! Привезу и попрошу вас прочесть его. Пишу на тему о любви. Форму избрал фельетонно-беллетристическую. Порядочный человек увез от порядочного человека жену и пишет об этом свое мнение; живет с ней – мнение; расходится – опять мнение. Мельком говорю о театре, о предрассудочности «несходства убеждений», о Военно-Грузинской дороге, о семейной жизни, о Печорине, об Онегине, о Казбеке… Такой винегрет, что боже упаси. Мой мозг пишет крыльями, а куда лететь – не знаю».

Со времен Лермонтова почти каждый путешественник по Кавказу воспринимает природу горной красавицы-земли через романтические образы поэта. Не избежал этого и Чехов. Он рассказывает о «тучках, ночующих на груди утеса-великана», о «Демоне, который влюблен в Тамару». Любуясь Эльбрусом, жалеет, что не умеет рисовать, чтобы запечатлеть «прелесть невообразимую». Для выражения своего восторга находит образы метафорические, в его творчестве редчайшие. О Тереке пишет: «Змея злится. Ревет и щетинится. С вершин стен с любопытством глядят кудрявые деревья. Голова кружится! Это Дарьяльское ущелье, или, выражаясь языком Лермонтова, “теснина Дарьяла”».

Кавказские экскурсы по Военно-Грузинской дороге большого любителя путешествий Антона Чехова отразились, например, в письме к К. Баранцевичу 12 августа 1888 года: «Пережил я Военно-Грузинскую дорогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный Демоном и посвященный Тамаре». Здесь же великий писатель приглашает, советует, рекомендует совершить путешествие по местам, которые помнят Грибоедова, Пушкина, Лермонтова: «Вообразите вы себя на высоте 8 тысяч футов. Вообразили? Теперь извольте подойти мысленно к пропасти и заглянуть вниз; далеко-далеко вы видите узкое дно, по которому вьется белая ленточка – это седая, ворчливая Арагви; по пути к ней ваш взгляд встречает тучки, лески, овраги, скалы. Поглядите вверх – там страшно глубокое небо. Дует свежий горный ветерок. Далее. Вообразите две высокие стены и между ними длинный-длинный коридор; потолок – небо, пол – дно Терека. На одной из стен – полка, по которой мчится коляска, в которой сидите вы. Лошади летят, как черти. Стены высоки, небо еще выше. Жить где-нибудь на Гудаури или у Дарьяла и не писать сказки – это свинство!»

Из газеты «Северный Кавказ» известно, что с 15 по 20 июля 1896 года, еще до приезда Чехова, были даны три спектакля в Курзале, и далее шли пьесы «Игра в любовь», оперы и оперетты, играла малороссийская труппа Т. О. Любимова-Деркача. Триумфально прошла опера Ш. Гуно «Фауст» с участием В. Я. Чернова. Симфоническим оркестром дирижировал знаменитый «кавказский итальянец» Иосиф Антонович Труффи. Надолго запомнился концерт пианистки Я. Ф. Ивановской-Залесской. В парке играл орке стр Терского казачьего войска. В сезон 1896 года в Кисловодске состоялась премьера оперы П. Ф. Юона «Алеко», либретто В. И. Немировича-Данченко, по поэме А. С. Пушкина «Цыганы». Дирижировал автор, антреприза П. Л. Форкатти.

На Кавказ Чехов стремился давно, но все откладывал путешествие, будто бы, как он сам говорил шутливо, «горы были препятствием» свиданию с южным краем. Еще весной 1888 года Чехов стал строить планы кавказской поездки. Он писал жившему в Кисловодске врачу Николаю Николаевичу Оболонскому: «Как вы живете? Чего поделываете? Существует ли клуб благородных идиотов? Много ли в Кисловодске хорошеньких женщин? Есть ли театр? Вообще как проводите лето? Напишите мне. Когда нет курицы, то довольствуются одним только бульоном; когда нельзя ехать на Кавказ, можно утолять слегка жажду письмами с Кавказа. Вы обещаете прислать мне целую поэму. Ладно. Я отвечу вам повестью.

Быть может, я приеду в Кисловодск, но не раньше августа… А если приеду, то непременно напишу трехактную пьесу для Корша». Заканчивается письмо шуткой: «Желаю побольше практики, побольше романов с красивейшими из кисловодских гурий».

Редактору журнала «Осколки» Н. А. Лейкину Чехов писал: «Вернее всего, что летом я поеду на Воды, на Кавказ, где открою лавочку и буду лечить литературную публику». В таком же чеховском шутливом тоне он сообщил издателю А. С. Суворину, что собирается «шарлатанить на Водах». В этих замечаниях сквозит ироническое отношение к коллегам по врачебной профессии, которые иногда беззастенчиво обирали курортных «курсовых» пациентов.

В то лето Чехов на Кавказ поехал, но увидел только Военно-Грузинскую дорогу. 12 августа он восторженно описывает свои впечатления Н. А. Лейкину: «Кавказ вы видели. Кажется, видели вы и Военно-Грузинскую дорогу. Если же вы еще не ездили по этой дороге, то заложите жен, детей, «Осколки» и поезжайте. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный Демоном, который влюблен в Тамару». Однако, восхищенный природой Кавказа, он был крайне предубежден против курортов минеральной группы и прожигающей жизнь праздной публики: «В Кисловодске и вообще на курортах я не был. Приезжие говорят, что все эти милые места – дрянь ужасная». О Кисловодске и пошлой атмосфере тогдашнего буржуазного курорта Чехов мог знать также