Российский колокол №3-4 2020 - Коллектив авторов

Любопытна сделанная тогда же пометка в записной книжке: «1 сентября 1896 года на станции Минеральные Воды шел “Медведь”». За несколько лет до этого в одном письме Чехов заметил: «Мой “Иванов”, представьте себе, даже в Ставрополе шел». Это говорит о большой популярности Чехова-драматурга в нашем крае в те далекие времена. Надо также отметить, что на рубеже века Кавказские Воды стали любимым местом отдыха и лечения для многих артистов Московского художественного театра, с которыми Чехов так сблизился в последние годы жизни.

Восемь дней провел Чехов в Кисловодске в 1896 году. Легкая жизнь не показалась интересной великому труженику, каким был Чехов, да и погода испортилась. 31 августа Антон Павлович «почел за благо удрать».

На этом встреча Чехова с Кавказом не закончилась. Влюбленный в актрису художественного театра Ольгу Леонардовну Книппер, Чехов узнал, что она на гастролях в Тифлисе, и в июне 1899 года умчался с друзьями на юг. В Тифлисе они поселились в «Северных номерах». Главной целью для Чехова было увидеться с Книппер. После поездки и этой встречи он приступил к работе над пьесой «Мещане». В кавказской поездке участвовали Васнецов, Алексин, Середин – люди высокой культуры, широкого образования, приятные Чехову. Последнему Чехов подписал дарственную на книге: «Душе тонкой, чуткой, отзывчивой – хорошему моему человеку, которым горжусь, – Леониду Валентиновичу Середину на память». Пробыли друзья в Тбилиси около недели, ночью уехали в Батуми и оттуда в Ялту.

Со временем Чехов полюбил Кавказ и его людей. Правда, в творчестве писателя этот край не получил такого полного отображения, как у Пушкина, Лермонтова или Толстого. В одном из писем писатель сообщает: «Если бы я прожил на Кавказе хотя бы месяц, то, думаю, написал бы полсотни обольстительных сказок. И с каждого кустика, со всех полутеней на горах и с неба глядят тысячи сюжетов. Подлец я за то, что не умею рисовать».

Нет, ничего не проходит бесследно. Эта последняя поездка, какой бы она ни казалась «нерезультативной», дала Чехову отдельные заметки для будущей повести «Дуэль».

Среди мест, хранящих память о посещении Чеховым Кавказских Вод, седой Бермамыт. Сегодня уже восстановлены путешествия в этот прекрасный, божественной красоты район, и, мне думается, экскурсоводы обязательно должны вспоминать Чехова! На гостинице Зипалова в мае 1973 года установлена мемориальная доска скульптора Гургена Курегяна. Ярко-красные пионы загорелись у мраморной плиты как дань памяти великому мастеру слова, как свидетельство благодарности потомков замечательному россиянину.

Кавказ Чехову припоминался часто. Увидев горы, «дымчатые и мечтательные», он «думал, какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега».

Ночевала тучка золотая

На груди утеса-великана… —

две строчки этого дивного стихотворения Лермонтова одновременно являются эпиграфом к рассказу А. П. Чехова «На пути» и к ранней фантазии для оркестра С. В. Рахманинова «Утес» (1983 г.). Нам безмерно дорог «триумвират» Лермонтова, Чехова, Рахманинова – близких духовно великих русских художников. О музыкальности лермонтовских стихов написано немало. Исследователи замечали: «Когда слушаешь оперу «Демон», в частности признания падшего ангела в своих чувствах к Тамаре, кажется, что Антон Григорьевич Рубинштейн услышал музыку самого поэта». И Антон Павлович Чехов придавал огромное значение музыкальности художественного произведения. В письмах он неоднократно советовал: «Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу…» или: «Надо заботиться о ее музыкальности и не допускать в одной фразе рядом “стало” и “перестал”». Любя и ценя поэзию Лермонтова, Чехов не раз подчеркивал: «Я не знаю языка лучше, чем у Лермонтова». Рахманинов главным в музыке считал ее мелодию: «Мелодия – это музыка, точнее главная основа всей музыки, именно она вызывает к жизни свое гармоническое оформление».

Сегодня мы уже не узнаем, что послужило для Рахманинова толчком к созданию симфонии «Утес» – стихотворение Лермонтова или рассказ Чехова, но несомненно, что работа над «Фантазией» протекала у композитора в тесной близости с писателем. Знакомство Чехова с Рахманиновым состоялось в Ялте, где последний аккомпанировал Шаляпину. Сергей Рахманинов подарил Чехову экземпляр своего произведения с надписью: «Дорогому и глубокоуважаемому Антону Павловичу, автору рассказа «На пути», содержание которого с тем же эпиграфом служило программой этому музыкальному сочинению. 09.11.1898».

Чехов взял всего две лермонтовские строки, но, несомненно, эпиграфом служит все стихотворение, и потому у Чехова получился даже не рассказ, а короткий роман о кратковременной встрече двух человеческих душ. Читатели помнят фабулу: в глухую зимнюю ночь за окном бушевала снежная вьюга, а в комнате для проезжающих встретились двое, как под утро они расстались, невзирая на то, что была незабываемая краткая минута, когда могло произойти настоящее сближение душ. Конечно, лучше перечитать рассказ Чехова «На пути», насладиться глубиной лермонтовских стихов и сказочной прелестью рассказа: «Девушка уезжала… Она оглянулась на Лихарева с таким выражением, как будто что-то хотела сказать ему. Тот подбежал к ней, но она не сказала ему ни слова, а только взглянула на него сквозь длинные ресницы, на которых висели снежинки». И финал: «След от полозьев исчез, и сам он, покрытый снегом, стал походить на белый утес, но глаза все еще искали чего-то в облаках снега…»

Чехов поразительно сближается с Лермонтовым! Рахманинову, безусловно, требовалось музыкальное преображение рассказа, чтобы «переплавить» его содержание в звуки «Фантазии». Он ясно представлял, как уснувшая девушка-путешественница «ночевала на груди утеса-великана», как дрогнуло растроганное сердце пережившего немало на своем веку утеса. Обратите внимание на эти фразы: «Громадное впечатление росло и росло, заволокло собой сознание и обратилось в сладкий сон» и «Голос человеческого горя среди воя непогоды коснулся слуха девушки такой сладкой, человеческой музыкой, что она не вынесла наслаждения». В этом весь Чехов – мудрый, тонкий, музыкальный, и чутким ухом музыканта Рахманинов уловил гениальную мелодию чеховских фраз.

Мимолетность подобных встреч занимала и увлекала Чехова-писателя, в одном из писем он поясняет: «“На пути” является только обобщением наблюдаемой жизни и несет в себе отклики чисто автобиографические». Чеховым этот рассказ написан с редким для него нервным подъемом, который заканчивается, однако, кратким, но гениальным финалом, исполненным исключительной красоты и спокойной силы.

Писатель Иван Алексеевич Новиков посвятил дружбе Чехова и Рахманинова стихи «Слова и звуки»:

Одеты музыкой слова?

Иль в слове музыка сокрыта?

Опять «из Чехова глава»

Слезами девушек полита…

И рядом музыка звучит,

Рахманинов поет про то же,

А слушатель сидит, молчит

И дышит все нежней и строже.

Что это – радость иль печаль?

Душа не знает раздвоенья,

Сливая вместе близь и даль

В струе