Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

на Юге) был не просто уверен в конечной победе, но полагал, что она может произойти до зимы, в ближайшие месяцы, и лишь на случай ее «затягивания» планировал перейти к крупным мероприятиям социально-экономического характера. Таким образом, в данном случае можно говорить лишь о запаздывании верных идей и решений, но не об их отсутствии. Недостаток политического опыта Колчаку отчасти компенсировали природный интеллект и здравый смысл. Он вполне освоил практичную линию поведения в таких вопросах, как, с одной стороны, методы диктатуры и беспощадность в борьбе с большевизмом в условиях Гражданской войны, с другой – осторожность в сочетании с твердостью в отношениях с союзниками, понимание необходимости демократических деклараций и завоевания симпатий широкой общественности, сочетание репрессий с пропагандой. Все это опровергает распространенное мнение о Колчаке, возникшее с легкой руки генерала барона А.П. Будберга, аттестовавшего адмирала в своем дневнике как «вспыльчивого идеалиста, полярного мечтателя и жизненного младенца» (при том, что самого Будберга иронически оценивали другие белые мемуаристы как желчного «диванного» критика, собирателя «слухов и сплетен»[255]). Другой вопрос, что в стремительно менявшихся условиях Гражданской войны полноценное формирование Белой идеи так и не было завершено, и большевикам по ряду причин удалось «переиграть» белых. Но в этом вина далеко не только одного Колчака.

Главным органом заграничного представительства белых было Русское политическое совещание в Париже, в которое входили бывший премьер-министр Временного правительства, кадет князь Г.Е. Львов (председатель), министр иностранных дел императорского правительства (сохранивший эту должность при белых правительствах, как координатор внешней политики) С.Д. Сазонов, один из лидеров кадетов В.А. Маклаков, лидер солидаризировавшейся с белыми правосоциалистической партии энесов Н.В. Чайковский и занявший сходную позицию бывший эсер Б.В. Савинков. Такой состав был призван обеспечить в глазах Запада видимость многопартийного демократического представительства. Русское политическое совещание вело активную работу на Западе, направленную на признание союзниками именно правительства А.В. Колчака в качестве всероссийского. Совещание функционировало до 19 июля 1919 года, когда князь Львов известил правительство Колчака, что в связи с подчинением всех белых правительств ему, означавшим их формальное объединение, «Политическое совещание в Париже прекращает деятельность»[256].

Другими органами зарубежного представительства были признававшие власть А.В. Колчака все русские посольства, военные миссии (деятельность последних объединял в Париже начальник объединенного военного представительства генерал от инфантерии Д.Г. Щербачёв, в прошлом главнокомандующий Румынским фронтом старой русской армии) и пресс-центры, главный из которых находился в том же Париже во главе с бывшим эсером В.Л. Бурцевым, блестящим журналистом, перешедшим на позиции активного сотрудничества с колчаковским режимом. Ни одно из русских посольств и военных миссий за рубежом не признало Октябрьского переворота и советской власти. Правда, своеобразие их статуса в годы Гражданской войны состояло в том, что после Октября Запад (вплоть до официального признания СССР в 1920–1930-е годы) не признавал никакого российского правительства, занимая в ходе Гражданской войны позицию наблюдателя.

Гражданскую власть на местах при Колчаке осуществляли назначавшиеся им и непосредственно подчиненные министру внутренних дел управляющие губерниями и областями (аналоги бывших царских губернаторов) и подчиненные им управляющие уездами (те и другие были переименованы вскоре после колчаковского переворота из губернских и уездных комиссаров, каковое название сохранялось при демократической власти летом и осенью 1918 года, а теперь было признано пережитком революции, особенно скомпрометированным при большевиках[257]). Выборную власть сохраняли с 1917 года атаманы казачьих войск, находившиеся в ранге губернаторов. Это, однако, не создавало особой помехи, поскольку казаки (за исключением упоминавшегося забайкальского атамана Г.М. Семёнова, да и то лишь на первом этапе) отличались высокой лояльностью в отношении белой власти и служили одной из основных ее опор. В прифронтовой полосе назначались подобные царским генерал-губернаторам (тоже существовавшим в приграничных регионах) главные начальники краев (таких краев было всего 3 – Уральский, Самаро-Уфимский и Южноуральский), которым подчинялись управляющие входившими в их состав губерний[258]. Впрочем, уже в апреле – мае 1919 года эта должность была упразднена[259], за счет чего в прифронтовой полосе была усилена власть военного командования.

При этом на местах продолжали действовать выборные органы самоуправления: в регионах – земства (распространенные на Сибирь при Временном правительстве) – губернские, уездные и волостные (последние были также учреждены в 1917 году), а в городах – городские думы и управы. Еще при Временном правительстве на местные выборы было распространено всеобщее избирательное право. В результате они почти целиком подпали под влияние социалистов, а в значительной степени в них проникли малограмотные люди. Получившие преобладание крестьяне рассматривали свое депутатство не как право участия в гражданском самоуправлении и в решении общественных дел, а как возможность приобретения разных льгот лично для себя (подобно многим современным депутатам). Пресса отмечала непрофессионализм новых земств, которые в той же степени имитировали свою деятельность, «как статисты на подмостках театра изображают народ»[260]. К тому же, выборы проходили при повсеместной пассивности населения. В феврале 1919 года управляющий Акмолинским уездом докладывал управляющему областью: «Население совершенно не имеет представления, а если имеет, то самое смутное, о земстве… На местах совершенно почти нет людей, знакомых вообще с делом о земстве и техникой производства выборов»[261].

Записка министра внутренних дел В.Н. Пепеляева для союзников «Основы гражданского управления в освобожденных местностях»

30 мая 1919

[ГА РФ. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 334. Л. 87–87 об.]

При Колчаке избирательный закон был изменен: на городские выборы был распространен мажоритарный принцип, в земствах восстановлены степенные (непрямые) выборы, высокий возрастной ценз (25 лет) и ценз оседлости, избирательных прав лишены (как и до революции) военные, служащие правоохранительных органов и монахи[262]. Это привело к определенному повышению делового уровня органов местного самоуправления и некоторому сокращению влияния социалистов, но, тем не менее, они продолжали играть весьма активную роль в земствах и городах, порой превращая их в гнезда оппозиции. Наиболее «левыми» и оппозиционными земствами (проэсеровской ориентации) были Томское, Енисейское, Иркутское и Приморское. Сохранялась и пассивность населения: в земских и городских выборах 1919 года в Сибири приняли участие всего 25–30 % избирателей.

Вместе с тем колчаковское правительство отвергло проект «Сибземгора» (Сибирского союза земств и городов), предлагавшийся демократическими партиями по аналогии с существовавшим до революции Всероссийским союзом земств и городов («Земгором»), который больше занимался политикой, чем деловой хозяйственной деятельностью. Опять же показательно, что против этого проекта активно выступили кадеты, ранее (до революции) бывшие активистами Земгора, что еще раз подчеркивает сильное «поправение» из позиций. Основным аргументом было, что органы местного самоуправления должны заниматься местными хозяйственными делами, а не политикой. Вместо этого правительство утвердило 8 августа 1919 года проект В.Н. Пепеляева[263], допускавший временные объединения земских и городских самоуправлений для координации деятельности по конкретным деловым вопросам (например, социальное страхование, санитарный надзор, школьное образование и т. п.). При этом (министру внутренних дел предоставлялось право отменять постановления земско-городских