«Золотой век» социализма: Советский союз и мир. 1964-1982 - Фёдор Леонидович Синицын

— круглосуточно, «Радио Израиля» — 10 часов, «Би-Би-Си» — 4–5 часов, «Немецкая волна» — 2 часа 40 минут в сутки[838]. В первой половине 1980-х гг. представители Радио «Свобода» утверждали, что его постоянно слушают 7% взрослого советского населения[839].

В СССР отмечали «перестройку пропагандистской машины империалистических государств». Ее деятельность теперь была все более дифференцирована в отношении «различных социально-демографических аудиторий», для каждой из которых выбирались «те проблемы, которые, по мнению буржуазных идеологов, являются наиболее привлекательными»[840].

Одной из главных целевых групп для западной пропаганды оставалась молодежь. В аналитической справке, составленной начальником Пятого управления КГБ Ф.Д. Бобковым в декабре 1976 г., было отмечено, что информационное воздействие из-за рубежа нацелено на «политическую переориентацию» советской молодежи через ее «моральную переориентацию». КГБ выявил в том числе посылы, направленные на «преодоление [молодежью] консерватизма старшего поколения», «выработку “своего эталона” нравственности и этических норм». По данным московских партийных властей, в пропаганде, направленной на молодежь, западные идеологи ставили цель «доказать отрицательное влияние советской системы воспитания и образования, социалистической дисциплины труда на молодого человека, на его духовное развитие», делали «попытку противопоставить, столкнуть молодое поколение… со старшим»[841].

Другой целевой группой по-прежнему была интеллигенция. Еще в конце 1960-х гг. начальник Главлита П.К. Романов отмечал, что основной темой информационного воздействия из-за рубежа стало «т.н. “брожение среди интеллигенции”, которой приписывалась роль “главного критика общества”». В середине 1970-х гг. власти выявили, что в западной пропаганде, направленной на советскую творческую интеллигенцию, превозносилась «неограниченная свобода творчества» в капстранах, а на научно-технических специалистов были нацелены «измышления об отсутствии условий для творческого труда при социализме, попытки посеять элитарные настроения среди отдельных ее представителей»[842].

Кроме того, новой целевой группой стал рабочий класс. Власти СССР отмечали, что на западном радио «появились специальные программы для рабочего класса, постоянными рубриками которых являются заработная плата, жизненный уровень, пособия по безработице». Западные идеологи провозглашали, что в капстранах «изменилась роль рабочего класса, вырос его жизненный уровень, что он является равным партнером “общества изобилия”»[843]. Причиной применения такой установки, на наш взгляд, была относительная удовлетворенность рабочего класса в СССР своим положением (в отличие от интеллигенции), и поэтому западные идеологи понимали, что более эффективной была не критика советской системы, а указание на «более лучшую» жизнь рабочих в капстранах.

Второй канал западной пропаганды — «средства искусства» (музыка, кино и пр.), которые, по мнению властей СССР, имели целью «незаметно, исподволь внедрить в сознание людей вкусы, взгляды, мнения и представления, стандарты и оценки, характерные для буржуазного общества». Третьим каналом считалась «пропаганда, осуществляемая через журналы “Америка”, “Англия”, некоторые другие официальные издания, а также через подпольную литературу, завозимую из капиталистических стран, материалы “самиздата”»[844].

Еще одним «каналом» пропаганды были иностранцы, посещавшие СССР (в том числе туристы и студенты), которых считали «определенными носителями враждебной идеологии»[845] (в 1975–1984 гг. СССР посетили 47 млн иностранных граждан[846]). На выставке «Фотография в США», которая проходила в Москве в августе 1977 г., было выявлено, что «американские гиды стремятся пропагандировать “американский образ жизни”, различными способами очернить жизнь советского народа, поднимают вопрос о “правах человека в Советском Союзе”, ориентируясь, в основном, на молодежь, проповедуют расистские теории». В справке, составленной Бауманским райкомом КПСС, были приведены такие высказывания гидов: «У вас в магазинах большие очереди, продавцы ругаются между собой и с покупателями. Качество товаров и уровень обслуживания на низком уровне»; «Дискриминация есть во всех странах, в том числе и в СССР». Кроме того, «гиды говорили о пособиях для безработных, о… выгоде быть безработным, особенно для многодетных». Разновидностью этого канала также оставалась переписка с иностранцами[847].

В СССР считали, что «с подрывной деятельностью буржуазной пропаганды» «тесно смыкается» также пропаганда, исходившая из Китая, так как «маоисты… блокируются [с] наиболее реакционными силами империализма, наладили тесную связь с крайне националистическими, реваншистскими кругами ФРГ, активно поддерживающими агрессивный блок НАТО, вступили в контакт с радиостанциями “Голос Америки”, “Свободная Европа” и другими»[848]. Конечно, это преувеличение, но действительно часть посылов китайской и западной пропаганды в плане критики советской системы и идеологии совпадала.

Таким образом, в 1970-е гг. на Западе были разработаны новые идеологические концепции, которые опирались на ранее выдвинутые теории («единого индустриального общества», «конвергенции», «деидеологизации» и пр.), жестко отвергнутые в СССР. Советские идеологические искания, включая концепцию «развитого социализма», не оказали прямого влияния на развитие западной теоретической мысли и, можно сказать, не были восприняты как имеющие большое значение. Создавая свои концепции, западные теоретики в первую очередь реагировали на насущные социально-экономические проблемы «капиталистического мира».

В то же время в СССР и капстранах прослеживалась схожая тенденция — попытка преодоления «идеологического вакуума», возникшего во второй половине 1960-х гг. В Советском Союзе это было реализовано в виде разработки концепции «развитого социализма», на Западе — в виде «реидеологизации». Однако теоретики из капстран боролись с «вакуумом» боле эффективно, чем их советские коллеги. Западные идеологические искания по-прежнему демонстрировали гибкость, что позволяло использовать любые идеи. Так, исследования западных марксистов, которые доказали, что глобальные противоречия не несут в себе фатально-катастрофических последствий, к началу 1980-х гг. сыграли немалую роль в трансформации футурологических прогнозов. В Советском Союзе, напротив, использование и тем более принятие теорий, разработанных «идейными противниками», было невозможным. Проявилась в западной теоретической мысли и способность находить баланс — например, в 1980-х гг. в глобалистике стал превалировать центристский подход к процессам, были отвергнуты ранее выдвинутые «экстремальные» воззрения[849].

Новые концепции, разработанные в капстранах, были опасны для СССР потому, что они предлагали привлекательные альтернативы развития человечества, гибко реагируя на изменения текущей ситуации в мире, а также воплощались на практике в западной пропаганде, направленной на советское население.

Кроме того, препятствием для усиления советского идеологического влияния в мире стала консолидация и ужесточение внешне– и внутриполитического курса стран Запада. «Капиталистический мир» усилил свои претензии на глобальное лидерство, что проявилось в развитии «трилатерализма» и «Большой семерки» как инструментов мировой политики, создании «Римского клуба» как всемирного аналитического центра, занимавшегося выдвижением глобальных теорий и прогнозированием будущего всего человечества.

Продолжался и усиливался «перехват» западными теориями «социалистической повестки», ярко проявившийся в концепции «нового социализма» Дж. Гэлбрейта, которая предлагала миру «деидеологизированный социализм», то есть социальное государство с высоким уровнем жизни, но без идеологического диктата, революций, экспроприаций и пр. Эта концепция еще раз утвердила отсутствие монополии СССР и стран «соцлагеря» на «социализм» (этой монополии никогда и не было, так как социалистическая идеология была изобретена не в Советском Союзе).

Разработанная Д. Беллом теория «постиндустриального общества» провозглашала