«Золотой век» социализма: Советский союз и мир. 1964-1982 - Фёдор Леонидович Синицын

коммунизма на Западе. В свою очередь, эти партии стали разрабатывать собственную идеологию, которая противоречила принятым в СССР догмам. Как писал Г.Х. Шахназаров, возник «спор между двумя этапами марксистской мысли — современной, которая была окрещена еврокоммунизмом, и традиционной, консервативной, упорно отстаиваемой нашим руководством»[765]. «Еврокоммунизм» более соответствовал целям западных компартий, которым в условиях изменившейся в капстранах социально-экономической ситуации требовался отход от устаревших догм для того, чтобы привести свою программу в соответствие требованиям времени.

Во-вторых, компартии ставили перед собой все более прагматические задачи, ограниченные потребностями развития конкретной страны, то есть усиливали свою «национализацию». Причиной этого было, прежде всего, снижение массовой «революционности» в капстранах, обусловленное повышением уровня жизни и другими социально-экономическими изменениями. Влияние также оказал отход от приверженности общим целям и задачам со странами «соцлагеря», морально-политическое дистанцирование от СССР и соцстран, обусловленное в том числе событиями 1956 и 1968 гг. Сыграли свою роль идеологические провалы КПСС, руководство которой «не смогло развить марксистско-ленинское учение об интернационализме в соответствии с условиями времени, отношениями между компартиями и развитием коммунистического движения»[766].

В-третьих, «прагматизация» целей и задач западных компартий влекла продолжение их «социал-демократизации», что сужало и даже делало ненужной их связь с Советским Союзом. В итоге, как писал Г.Х. Шахназаров, международная «пролетарская солидарность» «“увяла” до периодических совещаний, чтобы затем вовсе угаснуть»[767]. В целом, революционная инициатива на Западе перешла от коммунистов к «новым левым» — молодому поколению революционных сил.

3.3. Западные новации: «постиндустриальное общество», «новый социализм», футурология

В начале 1970-х гг. советское руководство считало, что авторитет СССР на международной арене вырос. В марте 1973 г. Б.Н. Пономарев заявил, что «уже ни один внешнеполитический вопрос без Советского Союза в силу нашей мощи, нашей крепости, умелой мудрой ленинской внешней политики никто не может решить»[768]. (Важно, что эти слова были сказаны на «закрытом» совещании, а не в публичной пропаганде.)

Был провозглашен рост влияния марксизма-ленинизма, «укрепление идейного влияния социализма», а также «идей национального и социального освобождения» в глобальном масштабе. (Болгарский идеолог Г. Филипов писал, что «когда создавался I Интернационал[769], насчитывалось несколько сот коммунистов. Сейчас их число уже достигает колоссальной цифры — свыше 70 млн.») В 1971 г. Л.Н. Москвичев заявил, что «борьба пролетарской идеологии против буржуазной» вступила в фазу, которая характеризуется «сужением сферы функционирования» второй[770].

Кроме того, не прекращались заявления о превосходстве социализма над капитализмом. Было объявлено, что «жизненно важные проблемы получают свое разрешение лишь на путях социалистического и коммунистического строительства». В середине 1970-х гг. советские идеологи констатировали, что «борьба между социализмом и капитализмом все больше складывается в пользу социализма»[771].

Одним из доказательств превосходства советской идеологии и социально-экономической системы и, соответственно, провала западных концепций было продолжение констатации принятия советского опыта многими «развивающимися» странами. Об этом говорили и во второй половине 1960-х гг.: так, в 1965 г. было объявлено, что в одном из крупнейших государств мира — Индии — «особый интерес проявляется к практике планирования в СССР», в 1966 г. — что создание и расширение государственного сектора экономики — «характерная черта экономического развития большинства молодых национальных государств Азии, Африки и Латинской Америки», и они «широко используют опыт социалистических стран, стремятся строить экономику на плановых началах, рассматривая планирование как важное условие успешного развития народного хозяйства». В июле 1967 г. в Восточном Берлине была проведена конференция, посвященная проблемам планирования в странах Азии, Африки и Латинской Америки, на которой «представители развивающихся государств отмечали необходимость разработки научными работниками социалистических стран проблем экономической политики государств “третьего мира”», а также «критики теорий буржуазных экономистов»[772].

Продолжались такие утверждения и после внедрения концепции «развитого социализма». В 1972 г. советская пресса писала, что «экономисты молодых государств Азии и Дальнего Востока… проявляют живой интерес к изучению опыта планирования, накопленного в СССР и других социалистических странах». В 1977 г. было сообщено, что участие советской делегации в работе 6-й сессии Конференции африканских плановиков Экономической комиссии ООН для Африки «встретило положительный отклик со стороны ее организаторов и участников», а также что «молодые государства Африки стремятся все шире использовать плановые методы ведения хозяйства», признавая их преимущество[773]. В 1978 г. эксперты ИЭМСС в своем докладе «Проблемы усиления влияния сотрудничества стран СЭВ с развивающимися государствами на процессы социалистической ориентации» отметили, что «на путь социалистической ориентации в настоящее время вступило около двух десятков государств с населением около 150 млн человек». Причиной этого, как заявил в те же годы М.А. Суслов, было «историческое превосходство социализма, его неоспоримые успехи», которые «увеличивают притягательность наших идей» во всем мире, и поэтому «как никогда высок авторитет учения Маркса—Энгельса—Ленина, велика мощь его идейного воздействия, сила примера реального социализма». Разработанные ИЭМСС направления дальнейшего сотрудничества «соцлагеря» с «развивающимися» странами включали сферу планирования[774]. (Закономерно, что планирование и государственное регулирование экономики рассматривались в СССР как первый шаг любой страны к дальнейшим реформам социально-экономической системы по советскому образцу.)

Однако события 1970-х гг. показали, что советский ответ на вызовы из «капиталистического мира», несмотря на публикацию многочисленных книг, статей, диссертаций, посвященных борьбе с «буржуазной идеологией», был слабым. Он изначально был сформулирован в «защитном», а не «наступательном» ключе (хотя в СССР утверждали об обратном[775]). Советские идеологи не выдвинули ни одной концепции, которая могла бы «развенчать», «ниспровергнуть» западные теории.

Политические проблемы капстран, на которые указывали в СССР, не были чем-то «порочным», а наоборот, на контрасте подчеркивали недостатки советской системы (отсутствие демократии, ригидность идеологии, показное «единодушие») либо были схожи с ними (проблемы модернизации идеологии, стоявшие перед западными социал-демократами). Хотя экономическая ситуация в Советском Союзе в определенных моментах выглядела выигрышно на фоне недостатков капстран (экономические кризисы, инфляция, безработица и пр.), однако на них делался чрезмерный акцент, тем более что в самом СССР усиливались проблемы, многие из которых отсутствовали или были менее острыми в развитых капстранах (замедление роста экономики и уровня жизни, товарный дефицит, связанный в том числе с перекосом экономики в сторону тяжелой промышленности, проблемы в сельском хозяйстве).

Советские прогнозы относительно ситуации в странах Запада не всегда были точными. Среди них — несбывшиеся ожидания радикализации шведских социал-демократов (а также устойчивости их положения в целом), несоответствие негативных оценок Скандинавской модели истинным причинам ее кризиса, который стал проявляться в 1970-х гг. и достиг кульминации к 1990-м гг. (непомерный рост государственных расходов, расширение иждивенческих настроений у населения и пр.)[776], — из множества этих причин советские эксперты «угадали» только рост налогового бремени и снижение мотивации молодежи