Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

поры, не различая «эллина и иудея», жили люди во дворах Баку, справляя совместно праздники и поминки по усопшим. Забавно, что иногда они образуют неформальные землячества кавказцев. А что здесь особенного? Они все родом из одного региона. И танцы похожи. Так продолжается до тех пор, пока взрослые не объяснят детям разных национальностей и вер, что они кровные враги.

Вот почему в текстах писем заключенного юные читатели выделили еще одну ключевую тему: природа немотивированного зла, исходящего от так называемого маленького человека, который всегда ищет и непременно находит оправдание собственной низости.

Таких людей Алексей называет карликами – маленькими жалкими людишками, получающими наслаждение от морального издевательства над теми, кто полностью от них зависит. Оправданием такого отношения к человеку служит для них тяжкое преступление, совершенное пожизненным заключенным.

Алексей увлекается графикой и делает в ней, судя по рисункам, вложенным в письма, явные успехи. Единственным инструментом, позволяющим заниматься этим искусством, является ручка, входящая в перечень разрешенных в камере предметов. Но его непосредственный охранник с нескрываемым удовольствием сообщает заключенному, что ручка из пакета изымается как запрещенная вещь.

Судя по всему, изощренный садизм присущ не отдельному индивидууму, а системе в целом. Так, маму Алексея, имеющую право на редкие свидания с сыном, долгое время вводили в заблуждение, говоря ей, что не имеют сведений о том, в какой конкретно тюрьме он находится. Его письма к ней не передавались. В свою очередь, Алексею морочили голову тем, что после совершенного им преступления мать не хочет вступать в общение с сыном.

Почему отказывали в элементарном? Зачем при помощи явной лжи устраивали дополнительную психологическую пытку? Такое давление худо-бедно, да и то с явной натяжкой, можно было бы еще как-то объяснить в период следственных действий, когда перед органами стояла задача добиться признательных показаний. Но Алексей с самого начала не отрицал свою вину в совершенном тяжком преступлении. Элементарные детские – не детские вопросы, требующие внятного ответа!

Так возникает еще одна тема, требующая открытого обсуждения с подростками. Они ведь не слепые и, естественно, вбирают в себя информацию, получаемую из СМИ и интернета. Для краткости опускаю детали обсуждения. Сосредоточусь на выводах.

1. Вся пенитенциарная система на постсоветском пространстве несет в себе родовые черты предшествующей эпохи. Казалось бы, Алексей сидит не в России, а в стране, подчеркивающей свою преданность европейским ценностям. А поди ж ты, по отношению к заключенному тюрьма там мало чем отличается от наших, критика которых периодически разворачивается в СМИ. И это Европа; что говорить о наших южных и восточных соседях на постсоветском пространстве.

2. Садистическое поведение охранника Алексея сродни поведению бойца вневедомственной охраны в продовольственном магазине, избивающего дубинкой пенсионерку, заподозренную в краже куска масла. Оба мотивируют свои действия необходимостью быть на страже закона. На самом деле сознательно или бессознательно они так камуфлируют изначально присущие им низменные наклонности.

Не скрою, что третий вывод был сформулирован мною, ибо он потребовал серьезного переформатирования привычного для подростков культурного контекста.

3. Одним из трагических заблуждений великой русской литературы девятнадцатого века было сочувствие маленькому человеку и безоглядное преклонение перед ним. В самом деле, его культ въелся в плоть и кровь лучших и передовых представителей русской интеллигенции. Всем памятна фраза, которая приписывается Ф. М. Достоевскому: «Все мы вышли из гоголевской „Шинели“». Ее как мантру заучивали и воспроизводили все поколения учеников советской школы. Да и сегодня ее гуманистическая интенция завораживает. Разве сочувствие к униженным и оскорбленным не составляет подлинного существа гуманизма? Разве, говоря языком современной психологии, мы не стремимся формировать у воспитанников чувство эмпатии: стремление почувствовать чужую боль как свою собственную? Отсюда горячее переживание за раздетого на морозе Акакия Акакиевича.

Но Н. В. Гоголь – великий и загадочный писатель. И, как все великие, он провидец и визионер. Мучившие его видения обладают пророческой силой. Если вчитаться в хрестоматийный гоголевский текст, то мы убедимся, что Акакий Акакиевич – человек крайне слабых умственных способностей. Требование переменить глаголы из первого лица в третье оказывается для него невыполнимой задачей. Единственное его профессиональное достоинство – разборчивый почерк. Сослуживцы, которые насмехаются над ним (говоря современным языком, троллят его), тем не менее собирают ему деньги на новую шинель. После потери вожделенной обновки, умерев от обиды, Акакий Акакиевич превращается в призрак, который налетает на всех подряд, срывая с них шинели.

Фантастический реализм Гоголя, ведущий начало от Э. Т. А. Гофмана, нашедший продолжение в творчестве М. А. Булгакова, – это иной, магический способ постижения мира. На этих воздушных путях рождаются прозрения, которые оборачиваются таким кровавым реализмом, что мало никому не покажется.

Страшен маленький человек, обретя бесконтрольную власть над окружающими. По сути дела, Акакий Акакиевич превращается в гопника. Банды таких же гопников (революционных матросов и солдат) бесчинствовали на улицах Петрограда в октябре 1917 года, грабя и убивая всех тех, кто выглядел приличным и образованным человеком. Читайте «Окаянные дни» Ивана Бунина. Не только в Питере, в Москве, в Киеве, где не только снимали шубы и шинели, но немедленно убивали тех, у кого были чистые руки. В прямом смысле слова, а не в метафорическом из советской песни о чекистах, у которых «чистые руки, горячее сердце, холодная голова». После этого стоит ли удивляться тому, что маленький человек в роли охранника наслаждается безраздельной властью над заключенными.

Так, отталкиваясь от одного из писем заключенного, мы с ребятами вышли на серьезные обобщения.

Но не всё сразу. Настанет время (через пару «Четвергов»), когда я предъявлю им еще одно письмо Алексея. В нем он размышляет над текстами Н. В. Гоголя. Эти размышления, на мой взгляд, сделают честь серьезному литературоведу. С гениями ведь как: каждый раз, возвращаясь к их текстам, поражаешься их новизне. Возникает простосердечное удивление: как я раньше мог этого не заметить? Разумеется, многое зависит от возраста читающего и приобретенного им жизненного опыта. Многое, но далеко не все. Оптика восприятия настраивается еще и в зависимости от места чтения. Уютная домашняя квартира, строгий зал публичной библиотеки, одиночная камера. Как призывает реклама, «почувствуйте разницу».

«Четверг» четвертый: ответ творчеством на творчество

Постепенно подходим к главному. Мы с самого начала настроились на то, что наилучший способ самостроительства личности – это творчество. Что в своем письме к нам подтвердила Л. Е. Улицкая. Напомню, в своей переписке она дала Алексею возможность высказаться и написать. «А когда человек пишет, то в этом усилии выразить свою мысль, подобрать нужные слова, формулировать смутные ощущения, он проходит через процесс самосознания».

Естественно, что разноплановое творчество узника и круг его интересов не могли не привлечь внимания старшеклассников.