Перед лицом закона - Иван Абрамович Неручев

вызывали тоже двойственное чувство: конечно, моральный долг Ивана Ильича — не оставлять в беде бывшую свою супругу! А вдруг это и приведет к примирению? Тогда все рухнет, вышестоящие судебные инстанции могут пересмотреть дело не в ее пользу… Что же делать? Сходить к юристу? Не хватает решимости, да и юрист здесь как будто ни к чему. Главный юрист, главный судья для нее и для маленькой Верочки — это Иван Ильич, его душа, его характер, его постоянство. Все это видится Гале в самом привлекательном свете. Судя по многим данным, он ничего не замышляет плохого для нее, Гали. Он очень нежен и внимателен к дочурке, часами гуляет с ней (это при его-то занятости), глаз с нее не сводит. И все же Галя неспокойна, не может уйти от изнуряющей тревоги за свое будущее: Верочка ее и не ее… У ребенка есть отец и нет отца: приходящий отец — не отец. И последний, самый страшный вопрос: кто они — Галя и Иван Ильич — друг другу? Чужие или не чужие?

Шло время. И вот постепенно случилось так, что Галя и Иван Ильич почувствовали взаимную симпатию, стали часто советоваться по разным вопросам быта, ухода за дочуркой, ее воспитания. Галя все чаще задумывалась о своих чувствах к Ивану Ильичу: прекрасный отец, такой человек может быть и для нее отличным другом. Да, да, все клонилось к этому. Иван Ильич тоже тепло и нежно думал о Гале: ее великодушный поступок с подброшенным ей ребенком — лучшая аттестация ее сердцу, нравственности. В конце концов их отношения завершились трезвым и глубоко продуманным объяснением…

Курский горячо поздравил новобрачных (он с повышенным интересом следил за развитием их отношений) и был первым, самым желанным гостем на свадебном торжестве Скородумовых.

КТО ЖЕ ЗДЕСЬ ВИНОВАТ?

(Трагическое происшествие)

Да, это дело трагическое. И недаром оно получило в городе шумный резонанс. Сын убил отца!..

— Как, Владимир — отцеубийца?!

— Чудесный же мальчик — и совершил такое тяжкое преступление?!

— Уму непостижимо! Чудовищный и невероятный факт!

— Как это случилось?

— Действительно, как и, главное, почему?

ПАДЕНИЕ РУБИНОСОВА

Семья Рубиносовых немаленькая — шесть человек: глава семьи Никанор Андреевич, его жена Екатерина Акимовна и четверо детей, — старшему, Владимиру, в день преступления исполнилось шестнадцать лет.

Сравнительно еще недавно Рубиносов говорил о своей семье:

— Берите с меня пример, друзья-товарищи: и количество и качество — что надо!

Никанор Андреевич Рубиносов возглавлял в городе крупный промкомбинат и считался безупречным командиром производства в системе промкооперации. Условия работы в этой системе довольно сложные, и иной руководитель склонен иногда воспользоваться ими для личной выгоды. Но о Рубиносове до поры до времени нельзя было сказать ничего плохого.

На предприятии все — от уборщицы до первого заместителя — должны были чувствовать «заглавную букву», как Никанор Андреевич любил именовать себя в разговоре с ближайшими сослуживцами. Эта черта, присущая иным руководителям, почти всегда таит в себе зерна конфликтов с подчиненными.

Такой конфликт не миновал и Рубиносова. Нашлись обиженные и подали заявление начальнику управления местной промышленности. Ведь они тоже люди, тоже что-нибудь да значат. К тому же поведение директора и в другом начало портиться: он стал чаще выпивать, и теперь не всегда за свой счет. Заявители особо выделили и подчеркнули отсталость Рубиносова как руководителя: к прогрессивным методам в системе почти равнодушен, не терпит критики и, бывает, много огорчении доставляет рационализаторам.

Под заявлением стояли подписи нескольких работников промкомбината, в том числе ближайших помощников Никанора Андреевича.

Создали комиссию. Факты, указанные в письме, подтвердились; возник вопрос о несоответствии Никанора Андреевича занимаемой должности. Он был снят с работы.

Рубиносов слег — то ли от нервного потрясения, то ли от обиды и стыда.

АМБИЦИЯ

Долго лежал Рубиносов в постели. Мало ел, плохо спал, похудел. Частенько перебирал в памяти прошлое, мысленно сводя счеты со своими врагами.

За время болезни заметно изменился его характер доброго семьянина, мужа и отца. Теперь своих детей и жену он не баловал ни добрым словом, ни шуткой. Он не мог сдержать своего раздражения: на ком же и «отыграться», как не на тех, кто от тебя зависит, — на жене и детях… Стыдно! Но человек, который в течение многих лет привык думать о себе как о «заглавной букве», вряд ли способен стыдиться своей брани и ссор с женой.

В доме Рубиносовых все изменилось. Телефон безмолвствовал… К Никанору Андреевичу никто не заходил, все отшатнулись, словно от прокаженного, даже те, кто долгие годы числился в друзьях…

Екатерина Акимовна заботливо ухаживала за мужем. Разве она не понимает страданий близкого человека?.. Ведь он так трудился, так горел, так беззаветно был предан своему делу! Пострадал без вины. Завидовали ему, вот что! Но что они будут делать дальше? Как жить? Семья большая. Сбережений нет. Никанор без специальности. «Администратор», «крупный организатор», «руководящий работник»… Но разве это специальность? Тем более если все эти «звания» перечеркнуты.

На третий месяц Никанор Андреевич решил: «Хватит страдать! Пойду повинюсь, попрошу возможности на живом деле загладить свою вину. Пить перестану, — не пил же эти два месяца! Учиться тоже не поздно — только что перевалило за сорок…»

Рубиносов весь день бился над небольшим письмом на имя своего высокого начальства — Фунтикова Федора Петровича, весьма взыскательного руководителя местной промышленности (приказ о снятии Рубиносова подписал заместитель Фунтикова). Письмо не успел отправить, позвонили из управления и попросили срочно зайти к самому Федору Петровичу Фунтикову.

Со щемящей болью в сердце переступил Рубиносов порог кабинета Фунтикова: странный вызов! Неужели речь пойдет о прощении, о восстановлении в прежней должности?! Это было бы хорошо, лучшего бы он, Рубиносов, не хотел…

— Вы еще не работаете? — сухо спросил Фунтиков.

— Конечно, нет.

— Почему «конечно»? Разве так трудно определиться на работу?

— Было не по себе, нездоровилось.

— А сейчас как чувствуете себя?

— Сейчас… Сейчас чувствую себя по-прежнему, в полной форме.

— В таком случае, могу предложить вам должность заместителя заведующего архивом.

— Меня в архив? — Рубиносов вскочил со стула. — В архив, говорите?! Меня?!

— Да. На работу в архив. Работа хорошая, спокойная, хотя оклад небольшой.

— Дело не в окладе…

— А в чем? Скажите откровенно.

— Это что, дополнительное наказание, хотел бы я прежде всего знать?

— Это наша забота о вас и прежде всего о вашей семье…

— Большое спасибо, Федор Петрович, — прошипел Рубиносов. — Ой как облагодетельствовали! И жена, и дети тоже будут рады, крайне растроганы и бесконечно благодарны за такую чуткость… В архив! Ха-ха-ха…

Рубиносов снова сел. Зачем? Видимо, заставила слабость