Стоп-кадр. Легенды советского кино - Николай Ирин

Еще более показательна сцена облавы, где писатель-журналист оказался ловчее, проницательнее оперативников во главе с Лапшиным, первым вышел на тихо покидающего место событий главаря банды Соловьева. Однако Ханин – весь во власти приключенческих стереотипов: затянутый в ослепительную кожу, с тростью, в шляпе, поначалу даже с сигареткой, он вплоть до решающей схватки представляет себя суперменом из детективных книжечек и западных кинофильмов, бесконечно себе нравится, словно режиссирует реальность по канонам развлекательного жанра. Бандит Соловьев, напротив, невзрачен, неопрятен и всячески изображает из себя этакого дурачка-недотепу. Реальная жизнь ставит «супермена»-книжника на место: бандит – не дурак, но тертый калач, мастерски вонзает нож в тело зазнайки-писателя. Миронов здесь гениален, его персонаж демонстрирует в ключевой момент самоиронию, замешанную на подлинном экзистенциальном трепете. Блистательному актеру удается развернутый комментарий ко всему его прежнему «развлекательному» периоду.

Психическое устройство Андрея Александровича было весьма необычным, что довольно точно охарактеризовал его коллега по театру Владимир Долинский: «Он столько взял от папы по повадкам! Но взгляд взял от мамы, Марии Владимировны, – взгляд с поволокой, которым можно убить». Иными словами, безупречное изящество сочеталось с внутренней твердостью – вот основная черта нашего всеобщего любимца. «В короткий срок своей жизни он сумел всех нас приручить», – высказалась о нем вдова Лариса Голубкина.

Поначалу как будто ничто не сулило ему феерического успеха. По свидетельству школьных товарищей, первый опыт лицедейства Андрей получил в драмкружке, организованном учительницей географии (бывшей актрисой) Надеждой Георгиевной. Начинал юный Миронов с Хлестакова. «По нашему тогдашнему школьному счету, – замечает один из друзей, – некоторые ребята были посильнее». Тем не менее летом 1958-го он подал документы в Щукинское училище, по окончании которого поступил в труппу Театра Сатиры.

Любопытны высказывания актрис того времени о новичке: «Он был некрасивый толстенький мальчик» (Виктория Лепко); «Да никто не предполагал, что из него вырастет настоящий герой! Он был полумальчишечка-полуюноша, но всего за два года превратился из упитанного мальчика в мужчину» (Вера Васильева). Легкость, изящество, свойственные ему в жизни и творчестве, являлись продуктом его неустанной работы над собою. Он смотрел и слушал выступления западных артистов, сперва снимал кальку, а потом вдруг начал расцвечивать чужой рисунок собственными красками. У Фрэнка Синатры учился петь негромко, но четко и выразительно, а впоследствии и сам превратился в нашего первого и, может быть, единственного полноценного крунера. У иностранных и отечественных комиков перенимал опыт виртуозной работы с «маской», а потом смело ее отбросил, изобретая чуть ли не в одиночку новый тип комедийного поведения. Строилось оно на том, что обыденно-современный вид персонажа как бы сам по себе создает дополнительную точку отсчета, и от нее меряется комическое несоответствие поведения привычным нормам жизни.

Персонажи Миронова, даже самые отъявленные негодяи, всегда отличались большой степенью внутренней свободы, а значит, имели шансы как на дальнейшее нравственное падение, так и на взлет, просветление. Андрею Александровичу удавалось даже в самой, казалось бы, четко прописанной роли отразить представление о моменте выбора, диапазоне возможностей. Этот уникальный мастер, как бы парадоксально это ни звучало, все еще недооценен, его предстоит еще долго разгадывать, пересматривая «Берегись автомобиля» и «Достояние республики», «Стариков-разбойников» и «Соломенную шляпку», «Небесных ласточек» и «12 стульев», «Обыкновенное чудо» и «Троих в лодке, не считая собаки», «Блондинку за углом», «Человека с бульвара Капуцинов», «Малыша и Карлсона», «Женитьбу Фигаро», «Маленькие комедии большого дома»… Он – всюду узнаваемый и всегда удивительно разный.

Самый лучший в мире Спартак

Спартак Мишулин

Спартак Васильевич Мишулин (1926–2005)

В прежние времена СМИ упорно-настойчиво исследовали тайну рождения Спартака Мишулина, а с недавних пор излюбленной темой ток-шоу и газетно-журнальных публикаций стало существование, подлинное или мнимое, его внебрачных детей. Вся эта «проблематика» тем более неуместна, что до сих пор не раскрыта загадка артистического метода этого мастера. Внешне похожий на доброго клоуна, он, в сущности, – неразгаданная доселе художественная величина. Попробуем, пользуясь случаем, указать на совершенные им, но все еще толком не опознанные и не описанные открытия.

В одном интервью в середине 1990-х Спартак Васильевич заявил: «У меня за плечами три всесоюзные роли: пан Директор, Карлсон и Саид. Это приятно». Образы – действительно эмблематичные, легендарные, хотя артист явно поскромничал, не упомянув другие удачные работы.

В частности – роль квартирного вора в заснятом на пленку и показанном по ТВ спектакле Театра Сатиры «Маленькие комедии большого дома», где Спартак Мишулин абсолютно на равных взаимодействует с находившимся на пике популярности Андреем Мироновым. Незаурядность соперничества исполнителей была очевидна уже в начале постановки, когда (еще не познакомившись и даже не заприметив друг друга) вор и его жертва шаржированно перепели вокальный номер из предыдущего эпизода: «Ну давай поменяемся душами». А после эксцентричного исполнения Мишулиным арии квартирного гостя (с рефреном «Распахнуты все двери для меня») ему наверняка восторженно рукоплескали миллионы телезрителей.

Если к эпизодам присмотреться внимательней, то откроются неожиданные смыслы.

Персонаж Миронова, изображая свою, отсутствующую на данный момент, благоверную, пытается словами и жестами растолковать новому знакомцу, почему жизнь в мещанском раю непереносима. Перевоплощается в эдакую барыню-самодурку из какой-то иной, отнюдь не советской эпохи, а герой Мишулина предстает перед публикой «униженным и оскорбленным».

«Чего это ты творишь-то?!» – растерянно твердит никогда прежде не попадавший в подобные передряги ворюга. «Супруга» таскает его за волосы, хватает за ворот, бросает на пол, всячески унижает, и вот тут оказавшийся в нелепейшей ситуации квартирный вор преисполняется человеческого достоинства, начинает протестовать…

Схожие реакции проявятся в дальнейшем и в поведении обиженного Джавдетом Саида из «Белого солнца пустыни», и в проказах Карлсона, которого часто третируют взрослые, в том числе властная и жестокосердная фрекен Бок.

Образ пана Директора, если вдуматься, держится на том же. Уже во время своего первого появления на телеэкранах, в 1966-м (никакого «Кабачка» еще не было, по ТВ шла довольно минималистичная программа «Добрый вечер»), персонаж Мишулина подвергался осмеянию и моральному прессингу со стороны куда более ловких сослуживцев-подчиненных. Поначалу актер постоянно путался в мотивировках героя, но при этом неизменно ретранслировал вовне внутреннее состояние гоголевского Акакия Башмачкина с его пронзительными интенциями: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» – и в этих проникающих словах звенели другие: «Я брат твой…» (В советские времена мы называли такую экзистенциальную драму «трагедией маленького человека», что было, конечно же, слишком грубым упрощением – «малость» человеческой личности всегда относительна.)

Как бы странно ни