Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

Мэри, должно быть, тоже перестала их писать, потому что книжная версия ее немецкого опыта под названием «Студентка художественной школы в Мюнхене» на самом деле рассказывает об искусстве довольно мало и значительно больше – о повседневной немецкой жизни и обычаях, – баланс, обусловленный тем, что во время написания книги ей был легко доступен именно Household Words, а также принципами составления книг, которым обучила ее мать.

Независимо от того, взяты рассказы непосредственно из писем дочери или изменены для Household Words, чтобы соответствовать отчетам домой «молодой леди, которая изучает искусство»[74], «Эпизоды жизни в Мюнхене» представляют собой еще одну версию семейного сотрудничества. В них не просто используется жанр семейной переписки. Мэри редактировала их, сидя в комнате Анны Мэри для рисования. Эта деталь, кажется, воссоздает тесную связь между матерью и дочерью, необходимую Мэри и способствовавшую ее собственному литературному творчеству. В письме, датированном ноябрем 1850 года, написанном как раз в то время, когда появилась первая статья ее дочери и когда Хоувитт сама работала над материалами для Household Words, Мэри пишет Анне Мэри:

Я всегда работаю в твоей комнате для живописи, где я ничего не меняла. Я с почтением отношусь к старым вещам и старым воспоминаниям. Но я все еще свыкаюсь с тем, как сильно тоскую по тебе. Я порой увлекаюсь прекрасными мыслями о тебе, но могу и отложить их в сторону, а не поддаваться им, как прежде, покуда они не станут ужасным кошмаром. О! Это было ужасно. Будь я художницей, я бы нарисовала Цереру, оплакивающую потерянную Прозерпину… Я вижу чудесную голову матери-Цереры, ее сердце, исполненное слез, в нем неизъяснимая любовь, но вместе с тем и отчаяние. Не думай, что я сейчас такая. Я очень счастлива и вовсе не хочу, чтобы моя Прозерпина была здесь[75].

Аллюзия на Цереру и Прозерпину показывает, что решение Анны Мэри учиться ради художественной карьеры нарушило их тесную связь и оставило мать в отчаянии, временами даже неспособной писать. Отрывок намекает на Цереру, которая не может принести плодов, а фраза: «Будь я художницей» – на непреодолимую дистанцию, возникшую сейчас между матерью-писательницей и дочерью-художницей, практикующими разные виды искусства. Кто или что воплощает в этой метафоре Аида – непонятно: искусство живописи? Мужчины, занимавшие ключевые позиции в английских художественных школах, не давая раскрыться женщинам-художницам? Идея профессионализма, которая заставила Анну Мэри поехать в Германию? Как бы то ни было, по мере того как Хоувитт пересматривает свой миф о совместном творчестве, возвращение в художественную мастерскую Анны Мэри воссоздает связь между матерью и дочерью, позволяя им снова сотрудничать. Работа в комнате дочери позволяет матери думать о себе как о художнице, таким образом, в воображении приобщившись к искусству дочери, и это позволяет ей превратить свою дочь в писательницу, редактируя ее письма и превращая их в литературу. В идеале, по мнению Хоувитт, работая в старой комнате среди старых воспоминаний, она может противостоять «изменениям» в их семейных и творческих отношениях.

После того как Анна Мэри вернулась из Германии, привычная практика сотрудничества была физически восстановлена – по крайней мере, с точки зрения матери. В «Автобиографии» Мэри сообщает о периоде в начале 1850‑х, когда муж и сыновья отправились в Австралию, а они с дочерями работали вместе дома: «Более двух лет мы с дочерями жили одни в „Эрмитаже“[a], занятые письмом, живописью и учебой». Она писала мужу: «Иногда мы с Энни сидим вместе в одной комнате, каждая за своим столом, в течение часа или двух, совсем не разговаривая. Затем мы говорим: „Как тихо и приятно, и какое святое и успокаивающее влияние оказывает эта благословенная работа!“»[76] «Благословенная» работа – ведь она снова берет начало в священном месте: их доме.

Это был продуктивный период как для матери, так и для дочери. Мэри Хоувитт продолжила свои переводы из Фредерики Бремер, публикации для Household Words и других периодических изданий, редактирование Dusseldorf Artist’s Album и работу в литературе для юношества. Литературное ученичество Анны Мэри принесло расширенную версию «Студентки художественной школы в Мюнхене» (1853), мемуары художника Томаса Седдона для Athenaeum (1856) и сборник «Школа жизни» (1855) – рассказы, первоначально отправленные ее брату Альфреду во время его путешествий по Австралии[77]. 1850‑е годы были продуктивными для живописи Анны Мэри: в 1854 году она выставила в Национальном институте «Маргариту, возвращающуюся от фонтана», в 1854‑м начала «Изгоя», в 1856‑м отправила на выставку в Хрустальный дворец «Боудикку, размышляющую о своих невзгодах», для которой в виде воинственной королевы позировала ее подруга и коллега-художница Барбара Ли Смит. Этот период описан в повести Анны Мэри «Сестры в искусстве», опубликованной в 1852 году в Illustrated Exhibitor и Magazine of Art. В этой утопической фантазии Анна Мэри представляет принципы и практику художественного сотрудничества и формулирует теорию коллаборации как феминистского способа производства, которая будет служить опорой для следующего поколения женщин-профессионалов.

Совместная работа как феминистская идеология

Повесть «Сестры в искусстве» (1852) упрочивает семейную модель работы, в которой выросла Анна Мэри Хоувитт, и дает идеализированный отчет о ее дружбе и профессиональной работе с Бесси Рейнер Паркс и Барбарой Ли Смит – членами и основательницами феминистской группы Лэнгхэм-плейс, которую в тот период правильнее обозначить как «художницы из Скалэндса» (сассекское загородное имение Смит). В Скалэндсе, иногда также в компании Аделаиды Проктер и Лиззи Сиддал, эти молодые поэтессы и художницы писали и рисовали, жили и работали вместе. Их подход к работе и теория труда расширяет то, что Хоувитты практиковали как семья. Здесь и политические и социальные усилия, и художественный труд: сначала женщины распространяли петицию о принятии законопроекта об имуществе замужних женщин, затем создали English Woman’s Journal, нацеленный на интересы женщин в области образования, профессиональной подготовки и юридических прав.

Сюжет «Сестер в искусстве» повествует о художественном развитии и совместной работе трех женщин: Элис Оливер – художницы-натуралистки, Эстер Бомонт – художницы, получившей классическое и научное образование, и Лиззи Уилсон – декоратора. Элис – идеализированная версия Анны Мэри, молодой женщины, выросшей в сельской местности на природных пейзажах и романтических стихах. Эстер – образ Барбары Ли Смит, позднее ставшей Бодишон, хорошо образованной и финансово независимой дочери радикального политика Бенджамина Смита, получившей специализированное художественное образование и выставлявшейся в 1850–1860‑е годы публично. Лиззи Уилсон, вероятно, списана с Элизабет Сиддал – девушки из рабочего класса, невесты Данте Габриэля Россетти и коллеги-художницы, с которой кружок из Скалэндс сошелся в 1850‑х[a].

Так же,