Великая катастрофа 1929 года - Джон Кеннет Гэлбрейт

Когда это произошло, неизбежны были дальнейшие сокращения. Доходы направлялись на погашение долга. Заимствования для новых инвестиций стали невозможны. Трудно представить себе корпоративную систему, более приспособленную к продолжению и усилению дефляционной спирали.

3) Плохая банковская структура. С начала тридцатых годов целое поколение американцев слышало – иногда с усмешкой, иногда с негодованием, часто с гневом – о банковской практике конца двадцатых годов. Фактически, многие из этих практик стали нелепыми только благодаря депрессии. Кредиты, которые были бы совершенно приемлемыми, стали совершенно нелепыми из-за обвала цен заёмщика, рынка его товаров или стоимости предоставленного им залога. Самые ответственные банкиры – те, кто видел, что их должники стали жертвами обстоятельств, находящихся далеко за пределами их контроля, и стремился помочь, – часто оказывались в худшем положении. Банкиры, как и другие, поддались беззаботному, оптимистичному и безнравственному настроению времени, но, вероятно, не в большей степени. Депрессия, подобная той, что была в 1929–1932 годах, если бы она началась так, как пишутся эти строки, также нанесла бы ущерб многим ныне безупречным банковским репутациям.

Однако, хотя банкиры в 1929 году не были необычайно глупы, банковская структура была изначально слаба. Эта слабость подразумевалась большим количеством независимых подразделений. Когда один банк терпел крах, активы других замораживались, а вкладчики других банков получали чёткое предупреждение о необходимости обратиться за помощью. Таким образом, один крах вёл за другими, и эти крахи распространялись по принципу домино. Даже в лучшие времена локальные неудачи или отдельные случаи неэффективного управления могли вызвать такую цепную реакцию. (За первые шесть месяцев 1929 года в разных частях страны обанкротились 346 банков с общей суммой депозитов почти 115 миллионов долларов.) 12 Когда доходы, занятость и ценности падали в результате депрессии, банковские банкротства могли быстро стать эпидемией. Это произошло после 1929 года. И снова трудно представить себе лучший способ усилить эффект страха. Слабые уничтожали не только слабых, но и сильных. Люди повсюду, богатые и бедные, осознали катастрофу благодаря убедительной информации о том, что их сбережения уничтожены.

Излишне говорить, что такая банковская система, оказавшись в состоянии краха, оказала уникальное репрессивное воздействие на расходы своих вкладчиков и инвестиции своих клиентов.

4) Сомнительное состояние внешнего баланса. Это знакомая история. Во время Первой мировой войны Соединённые Штаты стали кредитором по международным расчётам. В последующее десятилетие сохранялось превышение экспорта над импортом, которое когда-то позволяло покрывать проценты и основную сумму по займам из Европы. Высокие пошлины, ограничивавшие импорт и способствовавшие созданию этого профицита экспорта, сохранялись. Однако исторические и традиционные торговые привычки также способствовали сохранению так называемого положительного сальдо.

Раньше выплаты процентов и основного долга фактически вычитались из торгового баланса. Теперь, когда США стали кредитором, они были добавлены к этому балансу. Последний, надо сказать, был невелик. Только за один год (1928) превышение экспорта над импортом достигло миллиарда долларов; в 1923 и 1926 годах оно составляло всего около 375 миллионов долларов. 13 Однако, независимо от того, была ли эта разница значительной или незначительной, её необходимо было покрыть. Другие страны, которые покупали больше, чем продавали, и к тому же имели возможность выплачивать долги, должны были каким-то образом изыскать средства для покрытия дефицита в своих операциях с Соединёнными Штатами.

В течение большей части двадцатых годов разница покрывалась наличными, т.е. выплатами золота Соединенным Штатам, и новыми частными займами, предоставленными Соединенными Штатами другим странам. Большая часть займов была предоставлена правительствам – национальным, региональным или муниципальным органам, – и значительная доля – Германии, Центральной и Южной Америке. Маржа андеррайтеров при работе с этими займами была щедрой; общественность с энтузиазмом их принимала; конкуренция за бизнес была острой. Если, к сожалению, в качестве инструментов конкуренции требовались коррупция и взяточничество, они использовались. В конце 1927 года Хуан Легия, сын президента Перу, получил 450 000 долларов от J. and W. Seligman and Company и National City Company (филиал National City Bank по безопасности) за свои услуги в связи с займом в размере 50 000 000 долларов, который эти компании продвигали для Перу. 14. Согласно более поздним показаниям, услуги Хуана были скорее негативного характера. Ему платили за то, что он не блокировал сделку. Банк Chase предоставил президенту Кубы Мачадо, диктатору с ярко выраженной склонностью к убийствам, щедрую личную кредитную линию, которая в какой-то момент достигла 200 000 долларов. Зять Мачадо работал в банке Chase. Банк вёл крупный бизнес с кубинскими облигациями. При рассмотрении этих кредитов наблюдалась тенденция быстро игнорировать любые предложения, которые могли показаться невыгодными кредитору. Виктор Шёпперле, вице-президент National City Company, отвечавший за кредиты в Латинской Америке, дал следующую оценку Перу как перспективному кандидату на кредит:

Перу: Плохая история задолженности, неблагоприятные моральные и политические риски, тяжёлая ситуация с внутренним долгом, ситуация с торговлей примерно такая же удовлетворительная, как у Чили за последние три года. Природные ресурсы более разнообразны. По экономическим показателям Перу должна быстро развиваться в ближайшие 10 лет. 16

При таких обстоятельствах компания National City Company разместила заём для Перу на сумму 15 000 000 долларов США, а через несколько месяцев — заём на сумму 50 000 000 долларов США, а ещё через десять месяцев — выпуск облигаций на сумму 25 000 000 долларов США. (Перу действительно оказалось крайне неблагоприятным политическим фактором. Президент Легия, который вёл переговоры по займам, был насильственно отстранён от должности, и по займам наступил дефолт.)

Во всех отношениях эти операции были такой же неотъемлемой частью Новой Эры, как Шенандоа и Блу-Ридж. Они были столь же хрупкими, и как только иллюзии Новой Эры развеялись, они так же внезапно прекратились. Это, в свою очередь, вызвало фундаментальный пересмотр внешнеэкономического положения Соединённых Штатов. Страны не могли покрыть свой отрицательный торговый баланс с Соединёнными Штатами за счёт увеличения платежей золотом, по крайней мере, на долгое время. Это означало, что им приходилось либо увеличивать экспорт в Соединённые Штаты, либо сокращать импорт, либо объявить дефолт по своим прошлым займам. Президент Гувер и Конгресс незамедлительно предприняли меры, чтобы исключить первую возможность – сальдо баланса за счёт увеличения импорта – резко повысив тариф. Соответственно, долги, включая военные, стали невыплаченными, и американский экспорт резко упал. Сокращение было незначительным по отношению к общему объёму производства американской экономики, но оно усугубило общее бедственное положение и особенно тяжело отразилось на фермерах.

5) Низкий уровень экономической грамотности. Считать людей любого времени особенно тупыми кажется несколько неуместным, и это также создаёт прецедент, о котором представители нынешнего поколения могут пожалеть. Однако, несомненно,