Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина

паршивый день. Потому что я всегда там один. Потому что потом я обязательно напиваюсь в хлам. — Голос Марка яростен и полон нервного, пугающего меня запала. — И вот тебе откровение номер два: сегодня я тоже напьюсь. И, чтобы окончательно тебя ужаснуть, предлагаю тебе присоединиться. Что скажешь? Пойдешь со мной в какой-нибудь ненавистный бар?

Внимание Марка приковано к полотну дороги целиком и полностью. Словно не он несколько секунд назад выдал невозможную для нас ранее по степени своей откровенности тираду. Словно его совсем не волнует мой еще не прозвучавший ответ на повисшее в воздухе предложение.

Вот только у него неестественно расслабленны мышцы лица: как у очень старательно имитирующего спокойствие человека, — взгляд сосредоточен до неподвижности, плечи напряжены, а пальцы с излишней силой держат руль. И с каждой следующей секундой нервозности в нем становится больше.

— Я поеду с тобой, — вырывается у меня, когда кажется, что еще секунда — и Марк вслух пожалеет о сказанных пару минут назад словах. — Но с одним условием: мы будем говорить.

Оторвавшись от наблюдения за дорогой, Марк кидает в мою сторону полный смятения взгляд.

— Предполагалось, что мы будем пить молча?

Я отвечаю ему нервным смешком.

— Нет. Наверное, нет. Но я имею в виду другое: мы будет говорить честно о неприятных вещах. Не отмалчиваться и не уходить от ответа. Я… — засомневавшись, я все-таки заставляю себя следовать заявленным мною же требованиям: — Я хочу понять, какой ты человек на самом деле. Без притворства.

На последних словах Марк с видимым усилием сглатывает и медленно, будто тело ему не подчиняется, кивает:

— Согласен.

Я отвечаю безмолвным кивком. Пальцы дрожат, а предплечья горят от постепенно нарастающего под кожей зуда. Закусив губу, я снова зажимаю руки между колен.

Успокоиться. Мне нужно успокоиться. Ничего катастрофичного не происходит. И не произойдет.

Скоро мы вливаемся в плотный поток городского движения. Машин становится больше, скорость — меньше, но выдохнуть и расслабиться мне не под силу. Сейчас, когда наш с Марком разговор временно сошел на нет и отвлечься не на что, нетерпеливо топчущаяся внутри тревога быстро набирает головокружительные обороты.

Вспышки фар, короткие и длинные возгласы гудков, резкое торможение — привычные для пассажира наземного транспорта приметы городского час-пика будят во мне страх. Невольно вжавшись в спинку сидения, я отчаянно зажмуриваюсь после очередного маневра, вынудившего Марка выругаться сквозь зубы.

Похоже, в последние месяцы мой страх парадоксальным образом стал более выраженным и острым.

— Аля? — Встревоженный голос Марка доносится до меня как через толстую стену. — Ты чего?

— Все нормально. — Выпрямившись в кресле, я пытаюсь непринужденно улыбнуться. Плескающееся в синих глазах недоуменное беспокойство свидетельствует, что вид у меня мало убедительный.

— Ты боишься, — констатирует Марк, в миг помрачнев. — Тебе стоило мне сказать. Я бы ехал по трассе медленнее.

Я качаю головой.

— Разумом я понимаю, что все нормально. Просто нервничаю, ничего такого.

— Конечно, — хмыкает Марк недоверчиво и тут же виновато добавляет: — Прости. Просто… Не хочу, чтобы ты снова из-за меня боялась и нервничала. Не хочу быть источником… этого для тебя.

— Все в порядке, — заверяю я растеряно, желая скорее перевести разговор на другую тему, — правда.

— Я не замечал. Раньше, — признается Марк с сожалением в голосе.

У него снова крайне виноватый вид. И его затянувшееся самобичевание отчего-то меня злит.

— Раньше, — мой голос звучит резко и нервно, — я не знала, чем на самом деле обернулась авария.

— Прости, — повторяет Марк.

— Может, — срываюсь я неожиданно, — хватит каждый раз извиняться?

На этот раз он молчит. Только на осунувшемся лице отчетливого ходят желваки.

— Извини меня, — говорю я тихо спустя несколько минут. — Я не знаю, что на меня нашло.

Марк отрывисто кивает, не оборачиваясь и не отвечая на мои слова. До самого центра города мы едем в неуютной тишине, иногда нарушаемой громкими звуками снаружи.

— Приехали, — объявляет Марк, и я вдруг осознаю, что последние несколько минут мы кружили по переулкам в поиске свободного парковочного места.

За окном — сияющий блеском гирлянд центр. Дождь закончился, и растекшиеся по асфальту и брусчатке лужи слепят глаза, как и светящиеся повсюду вывески. Баров и ресторанов в ближайших нескольких кварталах столько, что угадать, какой из них выбрал Марк, невозможно. Да и не хочется.

Пока я прибываю в полусонных размышлениях, Марк успевает выйти из машины и возникнуть напротив пассажирского места. С его помощью дверь открывается прежде, чем мне удается нащупать ручку со своей стороны.

Ощущение дежавю оседает на языке горечью. Совместные поездки, галантные жесты, бары и рестораны — все это уже было. В финале прошлой зимы. Лишь я была тогда совсем другой.

И Марк тоже был другим. Ненастоящим.

Глава 28

Неожиданно он протягивает мне руку, и я, не задумываясь, до сих пор проживая похожие несовпадения из прошлого, опрометчиво ее принимаю. Сухое тепло крепкой мужской ладони, коснувшееся моих ледяных пальцев, быстро отрезвляет и возвращает память. Опять же бездумно, повинуясь импульсу, я высвобождаю угодившую в плен руку, едва ступив на мокрый после дождя асфальт.

Марк меняется в лице, однако никак не комментирует мое красноречивое поведение. Толкнув дверцу машины у меня за спиной, он щелкает сигнализацией и лишь затем произносит:

— Идем, на углу есть хороший, не слишком шумный бар.

— Бар — и «не слишком шумный»? — Удивление в моем голосе наверняка кажется чрезмерным.

Сгорая от неловкости и сомнений, я принимаюсь оглядываться по сторонам в еще одной попытке создать иллюзию непринужденной атмосферы. Словно не было некрасивой сцены у машины. Словно не у меня бьется в панике сердце, стоит только подумать, куда мы с Марком идем и зачем.

— Просто место не самое раскрученное, — поясняет он. — Этакий бар-ресторан.

— Можно не только напиться, но и поесть? — уточняю я со смешком.

— Ага, — кивает Марк с улыбкой, от которой мое разбушевавшееся в грудной клетке сердце на долю секунды замирает.

Как прошлой зимой.

Я сжимаю спрятанные в карманах куртки ладони в кулаки, пока кончики ногтей не впиваются в кожу. Пульс замедляется. Я снова могу дышать.

— Замерзла?

— Что? А, нет, все хорошо.

— Окей.

Нас снова охватывает физически ощутимая неловкость. Марк то и дело косит на меня глаза, словно