Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

class="stanza">

Под окнами пускает кто-то дым,

Выкуривая разом все сомненья.

Я не курю. Сомнениям моим

Начертано размеренное тленье.

Желанье позвонить на подзарядке

Стоит уже чёрт знает сколько дней.

Сухая недосказанность в остатке

От главной дружбы юности моей.

«Какая ветреная осень…»

Какая ветреная осень,

Округа в сумрачном дыму.

И в голове одни вопросы:

Всё «почему» да «почему».

А ветер в щели дома дышит,

И вот мне кажется уже,

Что он скребётся не на крыше —

Скребётся у меня в душе.

Тревожась ворохом сомнений,

Бокал наполнив до краёв,

Я в беспокойности осенней

Ищу спокойствие своё.

Лютует взбалмошная осень.

Давая лишь один ответ,

Что на важнейшие вопросы

Ответов точных вовсе нет.

«Нет, Россия своё не отплакала…»

Нет, Россия своё не отплакала,

Да слезами беде не помочь.

Так и ходит война буераками,

Алчет самую тёмную ночь.

По околицам бродит, горбатая,

Стынет лес от дыханья её.

Заливается небо раскатами,

Чёрной хмарой зудит вороньё.

И дырявится небо ракетами,

И земли содрогается твердь.

Вновь идут, по уставу одетые,

Наши парни в глаза посмотреть

Этой древней старухе-процентщице

И свои не отводят глаза.

По небесной серебряной лестнице

Вниз ползут облака-образа.

На поруки берут русских мальчиков,

Забирая в небесный чертог.

Словно матери их, не иначе как,

Прежде времени старится Бог.

Похоронки-гонцы соболезнуют:

Каждой строчкой – с размаху под дых.

И развозят кареты железные

По отечеству мощи святых.

Алексей Ширяев

«Время, шипя, отступает волнами…»

Время, шипя, отступает волнами,

Безжалостно, как разрез.

В сущности, время придумано нами

Как очередной протез.

Слижет фальшивая краткая память

Шёпоты первых стихов,

Первой свободы спиртное цунами,

Вес добровольных оков.

Ты позабудешь червей и червонцы,

Стуки сердец и часов,

Парня, что раз засмотрелся на Солнце

Да выдумал колесо.

В памяти канут потомки и предки,

Библия и Коран,

Бешеных метеоритов отметки —

Сколько их было, тех ран?

Ты позабудешь фигуры фрагментов,

Триасовый треск коры,

Тени блуждающих континентов,

Этапы большой игры.

Ты позабудешь «когда-то» и «где-то».

Звякнет придуманный час.

Время пройдёт, дорогая планета,

И ты позабудешь нас.

Моему Херсонесу

Обожги меня, зной Херсонеса, напомни о том,

Кто, звеня загорелою бронзой, явился незван;

Кто, отбросив печаль об оставленном и нажитом,

В Карантинную бухту привёл кораблей караван.

Пусть не помним мы лиц тех гоплитов, не знаем имён,

Только память лежит на поверхности в этих местах.

И в районе Казачки мне снится, что вместо знамён

«Там, где мы, там – победа» выводят они на щитах.

Обожги меня, мой Севастополь, и мне расскажи,

Как с приходом людей наших вежливых снова воскрес;

Как вернул ты свои корабли, и взметнул этажи,

И поднялся из пыли, и вместе с тобой – Херсонес.

Пусть заступница Дева в тенётах нависших теней

Сберегает тебя под покровом плаща своего

Перекличкою точек античных маячных огней

С уходящими в небо огнями ракет ПВО.

Музыканты из Бремена

«Музыканты из Бремена» —

Этот зачётный бренд

Захватали ладонями

И размножили под копирку.

Реет рейдера райдер —

«Жигулёвское» и абсент,

Гонорар гонореи,

Билет на большую стирку.

И на чёрта вцепились вы

В эти свои шесть струн,

В театральные маски

И юбки красоток прохожих!

И на чёрта из Бремена

Вы всё лезете наобум,

Ведь могли бы рожать детей,

Что наследуют ваши рожи.

Просто свадебных генералов

Ждёт песчаный карьер,

Огласите весь список —

Город праздниками беремен.

На обломках разрушенных

Собственноручно карьер

В этой гонке безудержной

У вас каждый город – Бремен.

Ничего, что порвалась первая,

Ничего, что скрипач упал,

Сердце старого фрика

Не дошло до финала пьесы.

Барабанов баронами,

Графами грифов гитар

Коронуют вас в памяти

Деревенские пацанессы.

Шум погони всё близится —

Знай погоняй слоней!

Ветер пляшет в башке —

Ни ответственности, ни власти!

Музыканты из Бремена —

Имени нет славней.

Музыканты из Бремена —

Участи нет несчастней.

Уехавшим

Вы взрослые дети эпохи

В пути меж палаццо и плацом.

Расставьте себе запятые

В «уехать нельзя остаться».

От изменения века

Явленья не станут новыми.

Вы не Набоковы с Буниным,

Но и не Шкуро с Красновыми.

Расставьте приоритеты

И бережно взвесьте звуки —

Язык, на котором мама,

Язык, на котором внуки.

И, прежде чем выбрать, вспомните

Усталый прищур отцовский…

Почём там израильский сахар?

Почём там минздрав литовский?

Я сам не любитель спорить,

Привязывать слово за слово,

И я не играю в гида

К пескам пирамиды Маслоу,

Но вы навсегда уедете.

А Жешув – совсем не Жодино.

В конечном итоге, милые,

Останутся те, кто Родина.

Моя аскеза

По мнению будды Пелевина, всё вокруг – разума танцы,

Тело – мешок костей и массы некой субстанции.

Смерть случается с фриками и пацанами ровными,

Поэтому ставлю акцент я на жизнь духовную.

Там временное затишье после ветров и пламени —

Духовная жизнь моя похорошела, как Москва при Собянине.

В сравнении с действительностью воображение меркнет —

Мысль о пиве своим самокатом сбила мысль о походе в церковь.

Театр прилёта и опера́ вместо балета и оперы.

На памятник гадят не голуби, а пацаны-квадроберы.

Эмоции в пробке на Пресне лениво листают «телегу»,

По радио кто-то прыгает опять со скалы с разбегу.

Новая книга в душе моей – как новая ветка метро…

Стоят в ожиданьи потребности, и я им даю добро

Менять жеребца-«фольксвагена» на made in Китай кобылу.

И это моя заноза…

Нет, это моя угроза…

Нет, это моя аскеза…

Какое там слово было?

«Всё беспокойней двигаются пальцы…»

Всё беспокойней двигаются пальцы

Опальных тополей. Капель в глаза.

И на дворов подставленные пяльцы

Роняют шёлк