Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

был страшно доволен и вскоре уже вел за собой французские войска. Первым пал Милан, затем Форли, Пезаро и Римини. За несколько месяцев Чезаре завоевал славу не только искусного полководца, но и человека хитрого и безжалостного, необыкновенного силача (говорили, что он мог голыми руками согнуть подкову) и первого красавца Италии. Он имел вид человека, который “считает, будто унаследовал власть над миром”[279], но он умел подражать и волку, и лисице (если вспомнить макиавеллиевский афоризм “И раз государю необходимо владеть искусством подражания зверям, он должен избрать из них льва и лисицу, потому что лев не защищен от капканов, а лиса – от волков”[280]), мог убедительно говорить одно, а намерения иметь прямо противоположные. Помимо прочих своих занятий, он заправлял смахивающими на мафию бандитскими шайками, склонными оставлять в общественных местах разрубленные тела.

Восемнадцатого июля 1500 года Макиавелли отправился во Францию в составе посольства из двух человек, дабы втолковать Людовику, насколько Чезаре опасен и непредсказуем. Следуя от замка к замку за двором, он впервые получил возможность вблизи рассмотреть устройство одной из великих держав своего времени. Биограф Макиавелли Майлз Ангер хорошо объясняет, что это значило для будущего писателя:

Слабовольным или легковерным там места не было. Красноречивые излияния на латыни по цицероновскому образцу, передаваемые послами в золотых, сверкающих жемчугами одеяниях, культура лести и маскировки – все это Макиавелли видел насквозь. Под блестящей поверхностью разворачивалось нечто куда более свирепое[281].

Поездка заняла почти полгода. Весной следующего года войско Чезаре выступило на Флоренцию, и пугающие донесения, в том числе о бесчинствах его солдат, почти ежедневно ложились на стол секретаря второй канцелярии. Городу, не имевшему сил противостоять врагу, пришлось тянуть время, а еще объявить изрядное вознаграждение в 36 тысяч дукатов за отряд в триста вооруженных наемников. Когда пало Урбинское герцогство, Чезаре предложил флорентийцам отправить к нему послов, и Макиавелли назначили помощником главного парламентера.

Обаянию Савонаролы он в свое время не поддался, но вот Чезаре (или герцог Валентино, как его теперь называли) произвел на Макиавелли впечатление. Хорошим человеком никто Чезаре не считал, но на фоне относительно слабой Флоренции он выглядел способным как перехватить инициативу в бою, так и внушить противникам трепет на переговорах, используя свое умение зрелищно все обставить. Очарованный Макиавелли докладывал из Урбино:

Блистательнейший и великолепнейший придворный; военачальник столь предприимчивый и смелый, что даже самое большое дело кажется ему легким. Стремясь к славе и новым владениям, он не дает себе отдыха, не ведает усталости, не признает опасностей. Он приезжает в одно место прежде, чем успеешь услышать о его отъезде из другого. Он пользуется расположением своих солдат и сумел собрать вокруг себя лучших людей Италии. Кроме того, ему постоянно везет. Все это, вместе взятое, делает герцога победоносным и страшным[282].

Возможно, это естественное почтение кабинетного чиновника к человеку деятельному. И не только деятельному: примерно в течение года Макиавелли сотрудничал с Леонардо да Винчи, которого по распоряжению Чезаре привлек к работе как архитектора и инженера[283]. Но Чезаре столь ненасытно жаждал новых завоеваний, что приближенные, опасаясь за свою безопасность, начали плести против него заговоры. Центр тяжести смещался снова и снова. Затем, 5 августа 1503 года, папу Александра и его сына Чезаре, вернувшихся после совместного ужина, охватила лихорадка – вероятно, малярия. Врачи ради исцеления погрузили Чезаре в чан с ледяной водой, но он каким‐то образом выжил. Его семидесятидвухлетний отец протянул почти две недели, но после скончался, и со смертью Александра удача отвернулась от Чезаре. Теперь, когда Святой престол более не наделял его легитимностью, все достигнутое грозило рухнуть. Территории норовили отделиться; находить союзников становилось все труднее. Новый папа Пий III поддержал Чезаре, но умер всего через 26 дней после интронизации.

Макиавелли отправили в Рим – чтобы наблюдать за очередным конклавом и докладывать Чезаре, каковы его перспективы. Джулиано делла Ровере, заклятый враг великого воина, был единогласно избран папой и принял имя Юлия II. Он обманом добился поддержки со стороны Чезаре, предложив ему деньги и помощь в случае избрания. (Став понтификом, делла Ровере нарушил обещания.) Осознав свою ошибку, Чезаре пытался найти новых союзников, но папа постарался, чтобы он терпел неудачу на каждом шагу. Макиавелли же, видя, как человек, которого он раньше считал идеальным вождем, превращается в жалкую, истеричную оболочку себя прежнего, поспешил откланяться. В официальном донесении он заключал: “мало-помалу этот герцог постепенно сходит в могилу”[284][285].

Баланс власти в Италии немедленно изменился. Для Макиавелли это означало не только наступление долгого периода лавирования, но и обязанность мобилизовать городское ополчение против Пизы – давней язвы Флоренции. В основном благодаря его организаторским способностям флорентийцы одержали победу, но хотя Испания и Франция оставались самыми могущественными в военном отношении странами на Апеннинском полуострове, Юлий II – довольно быстро прозванный за жестокость Папой-воином и Папой Грозным – преисполнился решимости вновь отвоевать недавно утраченные церковные территории. Вскоре Святой престол уже воевал с Францией, а испанцы, жаждавшие новых завоеваний, вступили в союз с Медичи. Флоренция, как и Неаполь, Милан и Венеция, норовила примкнуть то к одной стороне, то к другой. Кульминация этой запутанной истории наступила в сентябре 1512 года, когда папские войска изгнали французов из Италии и в родной город Макиавелли вступил союзник Испании Джулиано Медичи (1479–1516).

Сначала Макиавелли оптимистично считал, что сумеет удержаться на плаву при любом правительстве, поскольку в молодости он был дружен с некоторыми людьми из окружения Медичи, но не прошло и двух месяцев, как его изгнали со службы: “Отставлен, лишен полномочий и полностью отстранен”, – гласил официальный указ. Его заставили внести залог в тысячу лир (приблизительно 10 тысяч долларов в современных ценах) как гарантию, что он не покинет пределов области, и на год запретили входить в административные здания. Макиавелли – сердитый и павший духом, но полагавший, что худшее позади, – удалился в загородный дом. Однако в феврале 1513 года доносчик назвал властям двадцать заговорщиков, якобы собиравшихся убить Джулиано Медичи и устроить переворот: их имена были в списке, выпавшем из кармана молодого провокатора. Был упомянут и Макиавелли, не имевший понятия о заговоре и всегда язвительно говоривший о нелепости подобных затей (“из множества заговоров лишь редкие увенчались успехом”[286]), – возможно, его внесли в список как человека, которого планировалось привлечь к восстанию позднее. Макиавелли бросили в Стинче, зловонную тюрьму недалеко от места, где он столько лет трудился.

Следующие