Битва за Ленинград 1941–1944 гг.: подвиг города-героя в Великой Отечественной войне - Коллектив авторов

дома продолжали закрываться перед наступлением рокового июня 1941 г. На момент начала войны в городе на Неве легально действовали православные храмы (сергианской, обновленческой и иосифлянской ориентаций), католический костел, службы в котором вскоре прекратились в связи с высылкой француза-настоятеля, и хоральная синагога. В период блокады у ленинградской иудейской общины сохранялась возможность посещения Большой хоральной синагоги, хотя с середины 1930-х гг. должность раввина оставалась вакантной.

В блокадное время синагога стала местом, где ленинградские иудеи видели жизнь и смерть самой страшной зимы 1941–1942 гг. С ноября 1941 г. во дворе ленинградской синагоги складывали тела умерших иудеев, которые некому было доставлять на кладбище. С 1942 г. трупы свозили в братские могилы на еврейское кладбище. В годы блокады моления проходили в стенах малой синагоги. Подвал главного здания использовался в качестве бомбоубежища [1, с. 265].

Открытым долгое время оставался и вопрос о том, кому быть ленинградским раввином. Наиболее вероятным кандидатом считался местный сторож Абрам Рувинович Лубанов. Родился он в 1878 г. в местечке Свержени Рогачевского уезда Могилевской губернии. В период 1910–1920 гг. он – раввин местечка Камень, после чего 9 лет был раввином в Лепеле. Параллельно с духовной стезей с 1919 г. Лубанов занимался кустарничеством и работал сторожем при синагоге. По данным одного из старейших современных представителей иудейской общины Санкт-Петербурга В. Ю. Гессена, в постановлении УНКВД по ЛО от 28 августа 1941 г. отмечено, что среди группы ленинградских хасидов Лубанов считается раввином, он антисоветски настроен, по существу, является «нелегальным раввином» [1, с. 265–266]. Его работа сторожем считалась советскими карательными органами «законспирированным» ходом. В августе 1941 г. его хотели в административном порядке выселить за пределы Ленинграда, однако 10 июля 1942 г. это решение было отменено в связи с тем, что Лубанов получил инвалидность, а также потому что его сын служил в Красной армии. В то же самое время не все представители иудейской общины были столь удачливыми. Так, в 1942 г. в Новосибирскую область был выслан М. Б. Гинзбург, обвиняемый в активной антисоветской пропаганде [1, c. 266].

После же того как блокадная страница в истории Ленинграда была перевернута, для представителей иудейской общины наступает не менее сложный период. Вводимый в Советском Союзе институт уполномоченных по делам религиозных культов означал для иудеев жесткий контроль, ограничение любых видов их деятельности, а также подспудный курс на поддержку антисемитских настроений в обществе.

Критическая точка в отношениях между иудейской общиной Ленинграда и уполномоченным Васильевым сложилась уже к осени победного 1945 г. В октябре 1945 г. к последнему явился на прием председатель двадцатки хоральной синагоги Генусов с заявкой на получение продовольственных карточек. В ответ Васильев уменьшил количество выдаваемых карточек и предложил иудеям на разовые работы нанимать специальный штат. Израиль Генусов же в свою очередь пригрозил, что т. к. уполномоченный не предоставляет необходимое количество карточек для тех, кто работает на кладбище, то придется закрыть дом омовений и прекратить все обряды. Для решения же второй проблемы Генусов вообще предложил религиозным евреям собраться в синагоге и составить общий протокол для отправки в Москву, основным требованием которого стала бы отставка «антисемита Уполномоченного и других, которые будут против нас». Представители общины рассматривали самые разные способы по налаживанию контакта с уполномоченным. В частности, сам Генусов решил, что следует давать «подачки» (взятки) Васильеву, ведь именно по такому пути пошел председатель довоенной двадцатки Ленинградской синагоги [2, д. 2, л. 10–13].

В 1946 г. до критического момента дошел вопрос о необходимости в срочном порядке зарегистрировать нового раввина. Сам Абрам Лубанов категорически отказывался идти «на поклон» к уполномоченному, несмотря на уговоры необъявленного лидера иудейской общины города – Генусова.

Вскоре советские власти мастерски разрешили «кадровый» вопрос в иудейской общине Ленинграда. Дело в том, что на должность раввина претендовали два человека: Лубанов и Медалье. Второго первоначально считали более подходящей кандидатурой. Родившийся в 1909 г. А. Л. Медалье большую часть своей сознательной жизни провел уже в условиях большевистского властвования, к тому же он заведовал подготовительными курсами в Ленинградском станкостроительном университете. Однако его, с точки зрения советских властей, «националистические взгляды» стали препятствием для утверждения в регистрации. Вскоре чаша весов окончательно склонилась в сторону более опытного Лубанова, и он был зарегистрирован в качестве раввина [2, д. 3, л. 12].

Избавились советские власти и от создававшего им особые проблемы главы двадцатки Израиля Генусова. 9 мая 1946 г. его место занял казавшийся на первый взгляд более лояльным член ленинградской иудейской общины Гофтарш. Однако уже с мая 1946 г. он стал проводить кампанию за освобождение здания детской больницы и возвращения его общине (здесь вновь планировалось открытие хедера для еврейских детей) [2, д.3, л. 24]. Более того, Гофтарш активно продвигал крайне неприятные уполномоченному идеи открытия в Ленинграде кошерного магазина, организации библиотеки при синагоге и организации концертов евреев-артистов в ее стенах. Требование же об очищении иудейского кладбища от могил неевреев вообще было воспринято властями как повод к межнациональной вражде. Не дали добро власти и на организацию при синагоге штатных должностей резчиков птиц и специалистов по обрезанию.

Дело в том, что в первые послевоенные годы иудейская община встала перед дилеммой отношения к сионистскому движению и образованию государства Израиль. Как свидетельствуют архивные документы, а также данные, предоставленные современными представителями иудейской общины, ленинградские евреи разделились в вопросе отношения к столь сложному вопросу. Хасидская, более консервативная группа верующих была в наибольшей степени расположена к пропаганде идей сионизма среди еврейского населения. Подобного рода настроения тщательнейшим образом фиксировались уполномоченным и тут же брались на заметку [2, д. 7, л. 29–36].

Подобного рода настроения выражались следующим образом. Так, раввин Лубанов намекал на то, что в Советском Союзе евреям живется тяжело и теперь их объединение будет происходить в Палестине. Особое место, если верить материалам фонда уполномоченного, уделялось Соединенным Штатам, которые для многих евреев стали символом защиты их прав. Бывавшие за океаном евреи только поддерживали среди собратьев подобные настроения. Прохладно были восприняты властями также идеи по организации в Ленинграде антифашистского комитета [2, д.3, л. 27]. Евреям было разъяснено, что в городе возможна организация только лишь отделения, а никак не собственной политической организации. Требование же о составлении специального документа, в котором ленинградские евреи высказываются о необходимости казни подсудимых нацистов из Нюрнберга, также понимания у уполномоченного не нашло [2, д. 3, л. 48].

Выражался пугавший советских властей сионизм и в том, что иудеи постоянно конфликтовали с властями в деле борьбы за свои естественные права. Так, они выступали против того, чтобы выпечкой мацы занимался хлебозавод «Аврора» (признание подобной мацы некошерной), и требовали разрешения на организацию собственной мацепекарни [2, д. 3, л.