Евгений Онегин. Роман с разбором психолога и литературоведа - Александр Сергеевич Пушкин

Нет, поминутно видеть вас,

Повсюду следовать за вами,

Улыбку уст, движенье глаз

Ловить влюбленными глазами,

Внимать вам долго, понимать

Душой все ваше совершенство,

Пред вами в муках замирать,

Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!

И я лишен того: для вас

Тащусь повсюду наудачу;

Мне дорог день, мне дорог час:

А я в напрасной скуке трачу

Судьбой отсчитанные дни.

И так уж тягостны они.

Я знаю: век уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я…

Боюсь: в мольбе моей смиренной

Увидит ваш суровый взор

Затеи хитрости презренной —

И слышу гневный ваш укор.

Когда б вы знали, как ужасно

Томиться жаждою любви,

Пылать – и разумом всечасно

Смирять волнение в крови;

Желать обнять у вас колени

И, зарыдав, у ваших ног

Излить мольбы, признанья, пени,

Все, все, что выразить бы мог,

А между тем притворным хладом

Вооружать и речь и взор,

Вести спокойный разговор,

Глядеть на вас веселым взглядом!..

Но так и быть: я сам себе

Противиться не в силах боле;

Все решено: я в вашей воле

И предаюсь моей судьбе.

Комментарий литературоведа

XXXII. Писать ко прадедам готов

О скорой встрече…

Имеется в виду, что он уже приготовился умирать. Естественно, это ирония.

XXXII. Предвижу всё: вас оскорбит

Печальной тайны объясненье.

Письмо Онегина было написано после завершения основного текста, чтобы уравновесить письмо Татьяны, и делало сюжеты влюбленностей обоих героев симметричными.

XXXII. Какое горькое презренье

Ваш гордый взгляд изобразит!

В письме Татьяны также упоминалось презрение, но если в ее случае это была заимствованная из романа Руссо литературная формула (ведь девушка ощущала себя героиней романа), то Онегин вполне может рассчитывать на презрение со стороны когда-то отвергнутой им (и ныне замужней!) женщины, которой он спустя много лет решил признаться в любви.

XXXII. Я думал: вольность и покой

Замена счастью.

См. «На свете счастья нет, но есть покой и воля» из пушкинского стихотворения «Пора, мой друг, пора!».

XXXIII

Ответа нет. Он вновь посланье:

Второму, третьему письму

Ответа нет. В одно собранье

Он едет; лишь вошел… ему

Она навстречу. Как сурова!

Его не видят, с ним ни слова;

У! как теперь окружена

Крещенским холодом она!

Как удержать негодованье

Уста упрямые хотят!

Вперил Онегин зоркий взгляд:

Где, где смятенье, состраданье?

Где пятна слез?.. Их нет, их нет!

На сем лице лишь гнева след…

XXXIV

Да, может быть, боязни тайной,

Чтоб муж иль свет не угадал

Проказы, слабости случайной…

Всего, что мой Онегин знал…

Надежды нет! Он уезжает,

Свое безумство проклинает —

И, в нем глубоко погружен,

От света вновь отрекся он.

И в молчаливом кабинете

Ему припомнилась пора,

Когда жестокая хандра

За ним гналася в шумном свете,

Поймала, за ворот взяла

И в темный угол заперла.

XXXV

Стал вновь читать он без разбора.

Прочел он Гиббона, Руссо,

Манзони, Гердера, Шамфора,

Madame de Staël, Биша, Тиссо,

Прочел скептического Беля,

Прочел творенья Фонтенеля,

Прочел из наших кой-кого,

Не отвергая ничего:

И альманахи, и журналы,

Где поученья нам твердят,

Где нынче так меня бранят,

А где такие мадригалы

Себе встречал я иногда:

Е sempre bene[26], господа.

XXXVI

И что ж? Глаза его читали,

Но мысли были далеко;

Мечты, желания, печали

Теснились в душу глубоко.

Он меж печатными строками

Читал духовными глазами

Другие строки. В них-то он

Был совершенно углублен.

То были тайные преданья

Сердечной, темной старины,

Ни с чем не связанные сны,

Угрозы, толки, предсказанья,

Иль длинной сказки вздор живой,

Иль письма девы молодой.

XXXVII

И постепенно в усыпленье

И чувств и дум впадает он,

А перед ним воображенье

Свой пестрый мечет фараон.

То видит он: на талом снеге,

Как будто спящий на ночлеге,

Недвижим юноша лежит,

И слышит голос: что ж? убит.

То видит он врагов забвенных,

Клеветников, и трусов злых,

И рой изменниц молодых,

И круг товарищей презренных,

То сельский дом – и у окна

Сидит она… и все она!..

Комментарий литературоведа

XXXV. Стал вновь читать он без разбора.

Действительно без разбора, потому что ничего общего между названными ниже авторами нет.

XXXV. Прочел он Гиббона, Руссо,

Манзони, Гердера, Шамфора…

Эдуард Гиббон – английский историк, написавший знаменитую работу «История упадка и разрушения Римской империи». В пушкинскую эпоху считался классиком.

Алессандро Мандзони – итальянский писатель-романтик. Пушкину нравился его роман «Обрученные», который он читал на французском.

Иоганн Готфрид Гердер – немецкий философ и фольклорист, автор трудов по истории и эстетике. Онегин, вероятно, читал его работы во французских переводах.

Себастьен-Рок Никола де Шамфор – французский писатель, известный своими афоризмами и анекдотами. Пушкин и Вяземский ценили его как остроумного автора.

XXXV. Madame de Staël, Биша, Тиссо,

Прочел скептического Беля…

Мари Франсуа Ксавье Биша – известный французский физиолог, автор работ о жизни и смерти.

Тиссо – неясно, о ком идет речь: о враче Симоне-Андрэ Тиссо, авторе популярных медицинских книг, или о малоизвестном писателе Пьере-Франсуа Тиссо, написавшем о войнах революции.

Пьер Бель (Бейль) – французский философ-скептик, автор «Исторического и критического словаря».

XXXV. Где поученья нам твердят,

Где нынче так меня бранят…

Пушкин пишет восьмую главу в условиях жесткой критики со стороны журналов. Его поэзию одновременно ругают критики противоположных лагерей: Булгарин, Греч, Надеждин и Полевой, обвиняя в отсутствии патриотизма, мелкотемье и литературном аристократизме.

XXXVI. И что ж? Глаза его читали,

Но мысли были далеко…

Вспомним кабинетное затворничество Онегина в первой главе.

XXXVI. То были тайные преданья

Сердечной, темной старины…

Теперь он погружается в мир народной поэзии, который раньше был близок Татьяне.

XXXVII. Свой пестрый мечет фараон.

Азартная карточная игра. Тема игры и «проигранной» жизни волновала Пушкина, ей посвящена «Пиковая дама».

XXXVIII

Он так привык теряться в этом,

Что чуть с ума не своротил

Или не сделался поэтом.

Признаться: то-то б одолжил!

А точно: силой магнетизма

Стихов российских механизма

Едва в то время не постиг

Мой бестолковый ученик.

Как походил он на поэта,

Когда в углу сидел один,

И перед ним пылал камин,

И он мурлыкал: Benedetta