Сталинский план преобразования природы и его осуществление на Южном Урале - Елена Викторовна Лесная-Лыжина

Курс на изоляционизм позволил Сталину не стеснять себя мнением мировой общественности и принять решение дать Лысенко абсолютную власть в биологических науках. Тут нужна была не дискуссия, а декрет, ставящий генетику вне закона.

Совмин сообщил о решении заполнить вакансии членов ВАСХНИЛ, освобожденных террором, и назначил 35 новых членов, от которых ожидалась поддержка любых решений Лысенко. Печально известная «августовская сессия» открылась 31 июля 1948 года. Она началась речью Лысенко, после которой глава биологического отделения АН СССР Л. А. Орбели ушел и не вернулся – оставил свой пост. На сессии не было «второй партии», и сопротивление генетиков могло выражаться лишь в отказе говорить. Однако мужественно выступил академик В. С. Немчинов, готовый отказаться от поста ректора Тимирязевки, но не от настоящей науки. Особенно твердо вел себя генетик И. А. Рапопорт. За это у него был отобран партбилет. (Впоследствии, в 1963 году, он отказался восстановиться в партии – когда это было поставлено ему условием для возможности принятия Нобелевской премии.)

В утренней газете последнего дня сессии, 7 августа, было напечатано письмо Ю. А. Жданова Сталину, датированное 10 июля, где тот признавал ошибочной недооценку Лысенко. Одновременно, что важно подчеркнуть, Жданов критиковал взгляды Лысенко на цитологию, естественный отбор и указывал, что лыcенковских сортов не существует. Трое присутствующих генетиков вынуждены были публично покаяться. От имени Сталина (формально – ссылкой на ЦК) Лысенко объявил генетику под запретом. Кафтанов, ранее поддержавший генетиков, умело перестроился и опубликовал жестокий приказ об увольнении из высшей школы всех «менделистов-морганистов (вейсманистов)», что и было сделано. А когда в данном учреждении таковых не оказывалось, то увольнялись любые неугодные. Одним из результатов сессии было усиление «холодной войны» на культурном фронте.

Летом 1950 года страна познакомилась со взглядами И. В. Сталина на языкознание. Первая же статья критиковала «аракчеевский режим в науке и утверждала, что ни одна наука не может развиваться и процветать без столкновения мнений, без свободы критики. (Главное препятствие к этому было устранено в марте 1953 года смертью Сталина.) Эти статьи означали, что Сталин занялся излюбленным делом – сменой вождей, сейчас в области науки. В 1951 году был дан долгожданный сигнал, и В. Н. Сукачев открыл в «Ботаническом журнале» критику взглядов Лысенко. В марте 1954 года С. С. Станков в «Правде» сообщил «Об одной порочной диссертации» (В. С. Дмитриева), в результате она была отклонена ВАК. В 1956 году произошли важнейшие для генетиков события: осуждение культа личности Сталина в докладе Н. С. Хрущева на XX съезде партии; а также снятие (на несколько лет) Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ. Тогда же открылась Лаборатория радиационной генетики в Москве, годом позже было принято решение о создании в Новосибирске Института цитологии и генетики.

При Н. С. Хрущеве события будут развиваться по-разному. «Ботанический журнал» и «Бюллетень МОИП» будут до поры критиковать взгляды Лысенко. Но в декабре 1958 года «Правда» напечатает редакционную статью «Об агробиологической науке и ложных позициях «Ботанического журнала», призывающую к смене редколлегии; через три дня Лысенко выступит на пленуме ЦК; Программа партии 1961 года официально поддержит «мичуринскую биологию, и в 1959-1964 годах публичные дебаты будут свернуты. Время от времени будут появляться статьи против агробиологии и в защиту нормальной науки (.Н. II. Семенова, И. Л. Кнунянца, П. Л. Капицы, В. С. Кнрпнчникова и Ж. А. Медведева); выйдут учебники – по генетике М Е. Лобашева в 1963 году, по медицинской генетике В. П. Эфроимсона в 1964 году. Однако книга Ж. А. Медведева «История биологической науки в СССР (1929–1966)» по истории лысенковщины так и не была опубликована.

В последний день октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС, собравшегося для снятия Н. С. Хрущева, М. А. Суслов в своем выступлении поставил ему в вину поддержку монополии Лысенко. Дальнейшее развитие событий показало, что Суслов не был искренен, он вовсе не намеревался ограничивать сталинщину в науке и поощрять научную автономию. Через год критика Лысенко в печати фактически прекратилась, такое положение сохранялось до 1987 года.

Во вновь открытую и разрекламированную область, в которой не была восстановлена система нравственных ориентиров, хлынули толпы посредственностей в научном и нравственном аспектах. Вместо восстановления генетики во всей ее полноте были поддержаны, главным образом, молекулярная генетика и позже генная инженерия. Истории генетики не существовало, как нет ее и сейчас. В 1968 году вышла книга II Т. Фролова «Генетика и диалектика» – в мае 1969-го она была раскритикована как написанная «с односторонних позиций». Типичным для времени была не книга, а сталинистская критика. Беллетризованные биографии Н. И. Вавилова, написанные С. Резником и М. Поповским, были изданы в урезанном, точнее в кастрированном виде. Не вышла книга Ж. Медведева; зато под эгидой Суслова (и при поддержке Митина) летом 1973 года вышла стотысячным тиражом книга Дубинина «Вечное движение», которая разъясняла «правильность» позиции Лысенко по некоторым вопросам в его спорах с генетиками и частично оправдывала партийную и государственную поддержку лысенковщины. Возмущенное собрание генетической общественности в декабре 1973 года протестовало против позиции «вечного самовыдвижения», как была генетиками прозвана книга, но критической рецензии ни один журнал, ни одна газета напечатать не могли: за две-три недели до появления книги «Правда» напечатала большую хвалебную статью П. К.) Анохина.

Для того чтобы двигаться вперед, необходимо разобраться во всех этих прошедших событиях, которые не особенно приятны, а многие из которых просто страшны. Однако завершу примером иного свойства.

В мае 1966 года селекционеры и генетики собрались в Москве со всей страны для учреждения своего общества. Заседания проходили в Ботаническом саду АН СССР, на пост президента общества был предложен начальством директор Ботанического сада Н. В. Цицин (успешный выдвиженец 30-х годов, который хотя и не получил обещанные гибриды пшеницы, зато в конце 1935 года добился одобрения Сталина: «Экспериментируйте смелее, мы вас поддержим!»). Публика слишком хорошо знала Цицина и решила просить Б. Л. Астаурова баллотироваться в президенты. Голосование было в пользу Астаурова. Тогда началось что-то невообразимое: представители Отдела науки ЦК и президиума АН объявили голосование недействительным, предложили собраться для переголосования через месяц (когда начнется полевой сезон и не приедет ни один агроном, ни один селекционер), всячески обрабатывали отдельных делегатов, словом, «Мы вас поддержим», сказанное в 1935-м, имело силу и через 30 лет. Но публика была уже битая, знала, что другого случая не представится, и держалась крепко. Вскоре Астауров был объявлен первым президентом Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова. А Цицин сидел в