Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

ограниченности, препятствующей передвижению. Она выказывалa большое уважение к военной доблести мусульман, которые являются такими хорошими воинами, так много знают о войне и так хорошо ведут ее. Хотя они выступают против воинов Христа и не виноваты в том что они воины Ислама но терпят раны как подобает рыцарям. Нет на свете таких доблестных воинов сведущих в войне и столь подготовленных к стольким завоеваниям как мусульмане[228].

Таким образом, со второй половины XI века испано-христианские королевства обладают очевидной военной мощью. Их тактика, как и другие средневековые западные армии, сосредоточена на использовании тяжелой кавалерии в качестве основного наступательного оружия. Это позволяет им проявлять инициативу в генеральных схватках, которые во многих случаях начинаются с атаки этой кавалерии.

После завоевания Толедо, осуществленного в контексте очевидной слабости Андалузии, испано-христианские королевства и, в частности, Кастилия, с меньшим богатством и населением, сопротивлялись атакам мощных армий Альморавидов и Альмо-хадов, более многочисленных и хорошо обученных, с в которых они участвовали в битвах различного исхода.

Если смотреть в перспективе, то наиболее важный элемент, выходящий за рамки военной сферы, состоит из различных последствий битв, таких как Аларкос или Лас-Навас-де-Толоса, на разных сторонах. Несомненно, это нельзя объяснить без политической солидности испано-христианских королевств, чего нет в современных исламских государственных конструкциях.

Основанием кризиса халифата является военные поражения Аль-Андалуса.

Испано-христианская военная мощь является фундаментальным элементом, но ни в коем случае достаточным для объяснения территориальной экспансии, имевшей место на полуострове между XI и XIII веками. Мы также должны учитывать другие социальные, территориальные и экономические факторы, которые позволили консолидировать испано-христианский контроль над оккупированными и / или завоеванными территориями[229].

9

Социальная милитаризация и граница

Испано-христианское и андалузское общества во многих отношениях представляют собой почти противоположную конфигурацию. Мы не имеем в виду только феодальный характер христианского общества Испании, которая исчезла в период Высокого Средневековья и не приобрела особого значения до последних веков Средневековья по сравнению социальной моделью мусульманского общества Андалузии.

Не будет лишним вспомнить, что оба общества основаны на крестьянском труде, как и почти все общества, возникшие в период между неолитом и современностью. Пьер Гишар использовал концепцию демилитаризации, чтобы указать на один из элементов, который четко отличал оба общества.

Исламские общества постепенно демилитаризовались. Этот процесс кажется очевидным следствием его налогового характера. Pимское общество также не было милитаризованным в этом смысле, хотя государство действительно сохраняло замечательную военную мощь.

Стремление исламских держав увеличить свою автономию, вместе с их финансовыми возможностями в постоянном развитии под властью Омейядов, объясняет растущий набор наемников, которые с Альманзором становятся основой армии халифата. Однако эта демилитаризация сама по себе не была заметным недостатком[230]. Тайфские эмираты продолжали быть богатыми и собирали значительные налоги. Их экономико-финансовые возможности заметно превосходили возможности испано-христианских королевств, что изгои демонстрируют с печально известной ясностью[231].

Социальная демилитаризация – простое следствие социально-политической модели. Обобщение прямого налога и высокая собираемость государства позволили создать наемную армию. Первоначально ее профессионализация увеличивала автономию правящей династии. В Европе мы также не должны забывать об этом, поскольку с 1000 года также происходила постепенная демилитаризация лабораторий (крестьян) в тот момент, когда общество приспосабливается к новым условиям.

Пиренейский полуостров занимает особое место в этом историческом аспекте.

Андалузская граница – это прежде всего военная и государственная граница, но это в основном влияет на ее социальную структуру. В последнем есть приграничное общество, в первом – приграничная сеть.

Это связано с тем, что испано-христианские общества структурированы в соответствии с их территориальной экспансией. Историческая Эстремадура является ярчайшим примером, но новая Каталония или нижний Арагон развивают аналогичную модель. Социальное общество, основанная на юге Дуэро, представляет собой модель, адаптированнoe к приграничной ситуации. Севернее милитаризация крестьянства особо не затрагивает. С необычайной ясностью Хосе Мо Лакарра увидел особый характер общества Эстремадура и социальное и политическое значение Дуэро.

Латинская хартия Сепульведы (1076 г.) показывает нам новую социальную модель, которая в общих чертах будет включать обширные хартии полуострова. Практически вся территория, за исключением нескольких небольших усадеб, находится под прямой королевской юрисдикцией. У знати нет никакого присутствия, кроме как королевских арендаторов. Точно так же практически не существует монастырских усадеб. Крестьянин с севера здесь превратился в две группы: популярных рыцарей или злодеев и батраков или простых соседей, пеших бойцов.

Перед нами явно военная лексика. Рыцари будут пользоваться важными привилегиями, пока у них есть лошади и оружие. Изначально доступ к этой кавалерии носил открытый характер. Только со второй половины XIII века процесс социальной изоляции и олигархии начал приносить пользу наиболее влиятельным слоям населения. На тот момент граница уже окончательно отодвинулась.

Хроники населения Авилы ясно отражают эту трансформацию общества Эстремадуры. Рыцари монополизируют власть в городах и пользуются освобождением, которое сближает их и позволяет им в будущем интегрироваться в дворянство. Соседи или пешие комбатанты, пользуются значительными преимуществами. В латинской юрисдикции Сепульведы или в обширных уставах поместные сборы северных аграрных уставов не фигурируют.

У этих соседей запрашивается военный взнос, а не финансовый. Юрисдикция Касереса является ярким примером в этом отношении. Он не собирает практически никаких государственных доходов. Однако в провинциальном дополнении, возможно как об утраченной королевской привилегии, предоставляется освобождение на шестьдесят лет и указываются будущие обязательства.

Модель границы претерпевает изменения после потери этого условия. Эта динамика будет иметь ограниченное развитие, потому что после Альфонсо X налоговая база монархии будет постепенно поддерживаться за счет нового государственного налогообложения в ущерб величию дохода королевской юрисдикции.

На землях, простирающихся к югу от Дуэро, возникло иерархическое поселение с большими муниципальными границами. В отличие от аналогичных деревень к северу от Дуэро, в правильном выражении Гарсиа де Кортасар, на юге у деревень будет достаточно много альфосов или термов, обычно сотни или несколько тысяч квадратных километров. Таким образом, они станут важными территориальными центрами[232].

Эта иерархическая структура лучше отвечает потребностям приграничной зоны. Советы Эстремадуры будут иметь важную автономию, которая сохранится с небольшими изменениями до правления Альфонсо X, монарха, знаменующего начало позднего средневековья и начало строительства централистского и монархического государства. Эта социальная и территориальная модель пытается ответить на военно-политические потребности и наделяет советы огромной властью.

Прежде всего, конница и пехота играли важную военную роль, особенно, но не исключительно оборонительную. Chronica Adephonsi Imperatoris, посвященная Трансьерре и южным просторам, представляет ее с поразительной ясностью. Она указывает, как саламанканцы и Авила после завоевания Кориа (1142 г.) и оставления Альбалата мусульманами, узниками «великого Тимора», разрушили эту крепость.

В следующем году Мунио