Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

тылу находится значительное количество верных императору войск. То обстоятельство, что солдаты походных и пограничных войск не поддержали мятеж в момент его возникновения, но отнеслись к развертыванию событий выжидательно, объясняется рядом причин. В их числе следует назвать и вполне сносное государственное снабжение (сокращение его и адэрация коснулась все-таки только федератов, что говорит о первостепенной значимости в глазах правительства стратиотов), и надежность офицерского контроля над солдатами (в том числе и неплохой уровень дисциплины), и отсутствие прочных традиций у ранневизантийской, в отличие от западноримской, армии силового давления на правительство (после Гайны, например, т. н. мятеж Анагаста 469 г. был все же карикатурной демонстрацией личных обид и амбиций военачальника, не приведшей к кровавому бунту, который нужно было бы подавлять силой оружия). Учитывая эти обстоятельства, следует признать, что та, вначале минимальная, поддержка, оказанная офицерством стратиотов и лимитанов Виталиану, основывалась на недовольстве им грубостью и кадровыми просчетами Ипатия, назначенного, вполне вероятно, после Гунтигиса, магистром Фракии. Так, известно, что Ипатий оскорбил жену Виталиана (Zach. VII. 13). Очевидно то, что Виталиану легко удалось склонить на свою сторону дукса Второй Мезии Максенция, определялось причинами того же порядка (Ioann. Ant. fr. 214 е. 1). Ряд офицеров высокого ранга, видимо, не поддались на уговоры и были убиты Виталианом (Ibidem), т. е. мятежники явно боролись за командование нейтрально настроенной армией. Виталиану, например, только при помощи запуганного им Карина, пленного близкого друга Ипатия, удалось войти в Одессос и подчинить себе гарнизон города, который антимонофизитская пропаганда в защиту православия, ставшая идейным знаменем мятежа, мало волновала уже потому, что в войсках Фракии было немало исповедовавших арианство варваров. По сути дела, в массе своей солдаты-стратиоты склонились на сторону Виталиана, когда полная дезорганизация лояльного императору командования после бегства Ипатия в столицу стала очевидной (Ibidem).

Совершив быстрый переход и остановившись в столичных предместьях, Виталиан вступил в переговоры с Анастасием. За исключением Иоанна Антиохийского, все источники утверждают, что главным вопросом для Виталиана в этих переговорах было восстановление халкедонских принципов. Рассказ Иоанна Антиохийского дает важнейшие недостающие реалистические детали: Виталиан потребовал исправить допущенные Ипатием в отношении фракийской армии несправедливости. Анастасий принял во дворце ряд офицеров мятежников (кроме Виталиана), богато одарил их и обещал выполнить их требования. Каковы были “военные” обещания императора, остается лишь догадываться. Вероятно, в их числе было урегулирование проблем снабжения государственных федератов и других категорий войск, восстановление в должностях смещенных Ипатием офицеров, устранение Ипатия с поста магистра Фракии; не исключено, что простым солдатам был обещан донатив. Что касается конфессиональных аспектов программы мятежников, примечательно, что офицеры согласились подождать арбитража римского папы и не настаивали на скорейшем созыве собора в Константинополе, в этой цитадели халкедонства, т. е. теологические проблемы занимали их явно меньше[356]. Соблюдая условия соглашения с императором, войска разошлись по местам дислокации; единой воле вновь ставшего лояльным офицерства был вынужден, как подметил уже Д. Бьюри, подчиниться и Виталиан[357].

Итоги первой фазы мятежа Виталиана поражают своим сдержанным компромиссом: после удовлетворения незначительных с общегосударственной точки зрения профессиональных требований военных не последовало ни отступлений от договора, ни репрессий, ни каких-либо видимых серьезных изменений в положении гражданского населения балканских провинций. Следовательно, военные беспорядки 513 г. были обусловлены, главным образом, корпоративными интересами армии, в которых субъективные факторы занимали не последнее место. Большая часть официальных сил была до известной степени против воли вовлечена в мятеж и приняла малейшую возможность без потерь выпутаться из него. Степень заинтересованности армии в социально-экономических проблемах гражданского населения балканских провинций, на наш взгляд, все же не следует переоценивать, равно как и роль αγροίκοι в мятеже (Ioann. Ant. fr. 214e. I)[358]. Участие земледельческого население в ранневизантийских военных мятежах — явление не редкое[359]. Очевидно и то, что интересы их и взбунтовавшихся армий чаще всего также не совпадали. В мятеже Виталиана, вероятнее всего, участвовали беглые колоны, которым законодательство Анастасия ограничивало ряд свобод, т. е. для них военные беспорядки были просто удобным поводом уйти от своих посессоров и уж, конечно, тон в стане бунтовщиков они не задавали.

Первая фаза мятежа Виталиана продемонстрировала правительству, что надежность контроля над государственными федератами во многом зависит от личности их командира, от его персональной лояльности, поскольку, в отличие от стратиотов и лимитанов, эти федераты действительно были более инородным телом в империи. Отсюда одной из основных задач Кирилла, нового магистра Фракии, была поимка Виталиана и нейтрализация его влияния на наемников (Ioann. Ant. fr. 214e. 5). Примечательно, что командиры стратиотов и лимитанов не воспрепятствовали совершенно откровенным преследованиям Виталиана правительством, не желая больше ссориться с императором. Виталиан имел при себе лишь небольшой отряд наемников, коль скоро в Одессос он проник ночью с помощью подкупа и убил Кирилла спящим (Marc. Com. а. 514; Malala. 401). То, что после этого император настоял на объявлении его сенатом по древнему обычаю врагом отечества (Ioann. Ant. fr. 214e. 6), не было просто красивым жестом: Анастасий тем самым стремился предотвратить новый союз между федератами Виталиана и стратиотами и лимитанами Фракии. И это ему удалось, поскольку в источниках подчеркивается, что только варвары (гунны и булгары) выступили на стороне Виталиана против правительственной карательной экспедиции, во главе которой был Ипатий в ранге презентального магистра и новый магистр Фракии Алатар (Ioann. Ant. fr. 214e. 6–11). Виталиан, по сути дела, купил себе армию задунайских варваров, не связанных каким-либо договором с империей, на захваченную казну фракийского магистерия и посулами щедрой добычи. Таким образом, второй мятеж, или вторая его фаза, Виталиана типологически ближе к бесчинствам остготов обоих Теодорихов, нежели к беспорядкам собственно византийских войск. Очевидно, в этой же связи следует оценивать и ранг магистра Фракии, востребованный Виталианом в 515 г. у императора под нажимом после сокрушительного поражения и плена Ипатия и Алатара (Marc. Com. a. 516). Видимо, магистерий Виталиана не приняли всерьез командиры фракийских стратиотов и заняли выжидательную позицию. Во всяком случае, в числе участников третьего похода Виталиана на столицу источники упоминают лишь варваров; из лиц римского происхождения засвидетельствованы только два телохранителя (букеллария?) Виталиана (Ioann. Ant. fr. 214e. 18). В связи с этим представляется возможной следующая трактовка упомянутой лишь у Феофана (АМ 6009) мотивировки причин третьей экспедиции на столицу, в которой речь идет опять о несправедливостях Анастасия по отношению к войскам: император вновь отменил указание о снабжении анноной государственных федератов, обещанное по соглашению 513 г. Видимо, параллельно было объявлено и о лишении Виталиана магистерского ранга и назначении новым магистром Фракии Руфина, выполнявшего дипломатические поручения еще во время персидской войны. Фраза