Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 - Литературно-художественный журнал

9

Марина записывает голосовое сообщение маме.

Марина. Мам, ты зачем меня заставляла таскаться? Если ты заочно продала! Мама! Это нечестно. Я не хочу к тебе. Мам, где моя родина? Бабушка приехала с Кавказа. Прадед из Белоруссии, прабабушка с Украины. У тебя гражданство Израиля. Ты живешь в Италии. Папа в Москве. Я в Екб. Я одна тут. А где мне быть теперь? Это мой дом, мама. Ты чего? Мама? Теперь весь мир должен стать моим местом? Моим домом? Я не хочу так. Ты чего? Мама? Я не буду больше никогда тебя видеть. И даже знать не буду, что ты есть или тебя нет. Мама. Я все делала, чтобы никто не купил ни дачу, ни квартиру. Мама. Так нечестно. Так нечестно, мама. У тебя самой какая родина? Ты же тут родилась? Почему ты можешь все бросить и уехать, а я нет? У меня другое поколение. И я не выживу. Я не умею жить на пятнадцать тысяч в месяц, я не умею готовить котлеты, я не знаю, как правильно списывать счетчики и ругаться с соседями. Мама…

Марина сидит немножко. Смотрит в окно. Там Вова внизу с цветочком. Он ее заметил, он ей машет. Марина берет одну книжку наугад из старой библиотеки предков, берет зубную щетку и свою маленькую сумочку. Она выключает везде свет. Закрывает дверь, целует дверь. Бежит по ступеням вниз. Хватает Вову за руку. Они идут. Не оборачиваясь. Май. Сирень. Окна в квартире Марины начинают загораться. Они горят. И там теперь живут другие люди. У них своя жизнь. У них свои проблемы. Они вешают другие шторы, снимают полы, клеят новые обои… Жизнь продолжается. А Марина и Вова идут. Портится погода. Ведь когда цветет сирень – жди похолодания. А на Урале в майские праздники всегда идет снег. Вот и тут. Идет снег. И в открытые форточки Марининой квартиры он залетает и залетает. Снег не тает. Он засыпает квартиру, дом, дачу, засыпает весь город. А Марина и Вова идут в какие-то новые места, и их шаги отпечатываются в этом снегу. И метель их не заметает.

КОНЕЦ

Публицистика. Критика

Герман Садулаев

Родился в 1973 году в селе Шали Чечено-Ингушской АССР. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. Первое произведение, повесть «Одна ласточка еще не делает весны», вышло в 2005 году в журнале «Знамя». Автор книг «Я – чеченец!», «Радио FUCK», «Таблетка», «Шалинский рейд», «Прыжок волка», «Зеркало Атмы», «Иван Ауслендер» и других.

Финалист премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга». В 2010 году роман «Шалинский рейд» получил премию журнала «Знамя». Живет в Санкт-Петербурге.

Сенека

Сенека приветствует Луцилия!

Я, знаешь ли, перебрался из Заречья в Город. Слишком стало грязно в Заречье. И не то чтобы Тибр разлился и настоящие осенние дожди еще не начались, а просто последние выборы муниципия оставили такое чувство, что, даже шагая по твердым камням, уложенным на дороги новым начальством, чувствуешь себя так, словно идешь по колено в говне. Хотя и выборы те были не у нас, а где-то в Заморье, а прочитал я о них на бесплатных глиняных таблицах, где всякий сброд может накарябать любую чушь. И все равно неприятно. Словом, я в Городе. Да и, честно говоря, вытурили меня из Заречья, заняли мою виллу другие философы, забрали за кармические долги. Но не про Заречье я хотел тебе рассказать, а про Спарту. Ты, верно, помнишь только царя Леонида и триста спартанцев, которые во время оно спасли Европу от нашествия иранских фашистов. Но я поведаю тебе настоящую историю Спарты, которой вряд ли вас учили в вашей академии. Итак, в Спарте жили спартанцы, они же лакедомоняне, и илоты, они же все остальные. Спартанцев было немного, эдак до пятой части от населения. И четыре пятых – илоты, это поначалу так было. Священным долгом илотов было работать и отдавать все заработанное лакедомонянам. За это лакедомоняне тоже исправно служили общему делу и били илотов деревянными дубинками, если те вели себя хорошо. А если илоты вели себя плохо, то лакедомоняне резали илотов медными и бронзовыми мечами. Потому что железа тогда было мало, это ведь был бронзовый век. Спартанцы в целом жили хорошо, потому что никогда не работали. На работу у них не было ни времени, ни сил. С юных лет они приучались к военному делу, а особенно к тому, чтобы бить илотов. Они много тренировались, а в свободное время возлежали друг с другом и иногда с женщинами, отчего племя лакедомонян росло. А племя илотов тем временем сокращалось, потому что у илотов не было времени ни на что, кроме работы. Даже с женщинами они почти не возлежали, а уставали на работе так, что и когда возлежали, то возлежало у них все, даже то, что как раз не должно было возлежать. И постепенно доля спартанцев выросла, скажем, до трети от населения, а илотов оставалось две трети, и уже труднее было илотам кормить спартанцев, так как раньше четверо илотов кормили одного лакедомонянина, а теперь только двое. А лакедомоняне не стали меньше есть, только, наоборот, больше. И еще они любили воевать со всеми соседями и на войну ходили сами, но и илотов тоже брали с собой и гнали их перед собой плохо вооруженными, чтобы враг потратил на илотов свои дротики. И ведь оружие спартанцев тоже стоило дорого, и кони, и колесницы. В общем, драть стали с илотов не по три шкуры, а по семь и девять. Илоты, бывало, протестовали или даже поднимали восстания. Протестовали илоты так: избранный от илотов приходил к спартанскому начальнику просить разрешения на протест. Спартанский начальник выделял место и время для протеста. Илоты собирались мирно и без оружия, пели илотские песни и тем выражали свое недовольство. Спартанцы же окружали их и били короткими бамбуковыми палками, а потом некоторых уводили и продавали в рабство финикийским пиратам, которые приковывали илотов цепями к веслам на галерах «на двушечку», как тогда говорилось, потому что за две ходки илот подыхал от истощения. Но иногда илоты поднимали настоящий бунт и шли на спартанцев с березовыми вениками