Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

А день и час отбытия правительственных эшелонов сохранялись в строжайшей тайне. За организацию переезда и охрану, которую обеспечивали латышские стрелки и автобоевой отряд ВЦИК, отвечал лично Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. В руководстве железной дороги о времени и маршруте знали только два человека. С целью дезинформации «Известия» 10 марта назвали датой переезда правительства 11 марта. Но накануне вечером на Николаевский вокзал было подано два бывших царских состава, в которых разместили членов ВЦИК от разных партий и обслуживающий персонал. Для пущей веры по всем вагонам прошел будто бы тоже отъезжающий Свердлов, на самом деле незаметно покинувший состав прямо перед самым отправлением.

А вот основной, литерный поезд № 4001, сформированный из бронированных вагонов, отправился под усиленной охраной от захолустной грузовой платформы Цветочная площадка Путиловской ветки. Туда к десяти вечера прибыли на автомобиле Ленин с супругой, сестрой и Бонч-Бруевич. Как и все остальные, выезжали из квартир, не из Смольного, где погрузку некоторых вещей в автомобили объясняли отправкой на фронт и на всю ночь включили максимум освещения.

Глава 16

Конец московской анархии

Место на Поварской, которое подобрали для размещения ВЧК, Дзержинскому решительно не понравилось. И тем, что далековато от Кремля, практически у Кудринской площади. И тем, что это была типичная городская дворянская усадьба, не очень приспособленная для казенной службы.

Основной дом с колоннами расположен за воротами, в глубине двора. Его окаймляли по периметру двухэтажные флигели и одноэтажные хозяйственные постройки. Внутри главного корпуса – не кабинеты, а по большей части просторные залы, зеркала, спальни, рояль… Для расширяющегося штата и специфики оперативной работы ВЧК особняк был и маловат, и неудобен. Тем более что предстояло присоединение к центральному аппарату только ещё создающейся московской Комиссии. Все это и высказал председатель двум сотрудникам, посланным заранее подбирать помещение.

– Товарищ Дзержинский! Мы честно искали, но все более подходящие помещения уже заняты, – оправдывались они.

– И кем же? – сурово удивился Феликс. – Наркоматы же не могли нас опередить?

– По большей части разными московскими организациями и анархистами. А наркоматы сейчас тоже в таком же положении.

– Хорошо, давайте-ка вместе прокатимся. Садитесь в авто, и отсюда свернем налево, поближе к центру посмотрим, – скомандовал Дзержинский. – Кстати, а вот этот соседний особняк кто занимает?

– Там вполне безобидная организация, Феликс Эдмундович. Мы проверили. Одни женщины. Называется – комиссия «Молоко детям». Помогают продуктами бедным семьям.

– Это дело нужное, – согласился Дзержинский. – Уточните, может, чем-то стоит им помочь?

В начале улицы не мог не обратить на себя внимание большой, растянувшийся на полквартала, двухэтажный особняк сравнительно недавней постройки. Феликс попросил шофера остановиться и показал его сопровождающим.

– Сюда нас не пустили, – покаянно опустили глаза чекисты. – Тут обжились анархисты, называют себя «Независимые», Феликс Эдмундович. Только нас увидели, два «максима» выкатили.

– А соседний особняк?

– Тоже анархисты. Во главе какой-то член ВЦИК. И напротив дом они заняли.

Не найдя ничего на Поварской, начали объезжать другие соседние с Кремлем улицы. А из головы Феликса не выходил утренний телефонный звонок от Шевары. Не давала покоя фраза о каких-то только что обнаруженных его бюро крайне важных материалах, которые нельзя доверить телефонному аппарату и телеграфу, и он собирается лично привезти их в Москву Дзержинскому. Последние дни его сотрудники работали с дипломатическими представительствами, иностранной агентурой и их связями с различными партийными и советскими деятелями в Петрограде. И видимо, нарыли что-то серьёзное.

Поколесили изрядно – Арбат, Воздвиженка, Покровка, Дмитровка, Мясницкая, Софийская набережная… Везде одно и то же. Самые вместительные, удобно расположенные особняки заняты вооруженными анархистами всех мастей. Тут тебе и «Анархо-синдикалисты», и «Немедленные социалисты», и «Лава», и «Смерч», и «Ураган», и «Буревестник»…

Тормознули на Сивцевом Вражке, у бывшего особняка промышленника Рябушинского. «Там у них клуб», – пояснили сопровождающие, которые и впрямь неплохо ориентировались в обстановке и, видимо, упорно старались выполнить изначальный приказ, но просто не смогли.

– Клуб, значит? Что ж, давайте посмотрим, – решительно произнес Феликс и направился сквозь открытые ворота к особняку с колоннами. Сопровождающие на всякий случай расстегнули кобуры своих маузеров. Но эта предосторожность оказалась излишней.

Возле парадного входа в маленькой комнатке за большим столом в кресле сидел толстый, небритый и обрюзгший человек в распахнутом бушлате, сообщивший, что он тут комендант, «товарищ Онуфрий». Как тут же выяснилось, его кресло, с которого он так и не смог подняться, и стол оказались единственным сохранившимся в доме имуществом.

В большом зале, рядом с двумя гостиными прямо на полу, на подстилке из жидкой соломы, храпели два дежурных матроса с винтовками и наганами. Неподалеку на до черноты затоптанном, замусоренном и изгаженном паркете валялись пустая бутыль и грязные стаканы. Стены в лохмотьях дорогих обоев и потолок испещрены следами от пуль. Напротив окон чудом сохранились два дворянских портрета с вызвавшими естественный приступ классовой ненависти и потому простреленными глазами…

На Поварскую Феликс вернулся мрачным. При подъезде к воротам указал на здание, занятое комиссией «Молоко детям», и приказал на всякий случай поставить там своего часового.

Анархисты и в Петрограде надоели, но, судя по сегодняшним впечатлениям, здесь, в Москве, эти идейные отрицатели власти просто подмяли её под себя. Уже через час Дзержинский поехал и с негодованием заявил об этом в Моссовете. А в ответ увидел беспомощно разведенные руки, услышал, что и по бывшему купеческому клубу на Малой Дмитровке, который объявлен главным штабом анархистов, и по другим захваченным особнякам вопросы ставились не раз, но у них там пулеметы и даже горные орудия, и они плюют на все требования – ну не применять же силу к товарищам по революционной борьбе! Создавалось впечатление, что московским деятелям проще делить власть с анархистами, чем с однопартийцами, приехавшими из Петрограда и нарушившими привычный уже уклад.

В тот же день Дзержинский наряду с приказом продолжить поиск более удобного здания дал секретное поручение Полукарову оперативно выяснить все о местных анархистах, их организациях, деятельности и использовании захваченных особняков. Секретное потому, что некоторые чекисты, в том числе, например, и Другов, которому была поручена организация переезда, и член ВЦИК Ге-Гольдберг, тоже относились к анархистам, правда, к так называемым «идейным».

Но что такое «идейные»? Как верно писал Ильич в статье «Удержат ли большевики государственную власть?», «идеи становятся силой, когда они овладевают массами». ВЧК не борется с идеями. До той поры пока они не превращаются в силу, во вредную силу. Вырождающаяся стихийная анархия, похоже, именно ей и становится.

И среди прибывших