Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

«единению народа с властью»; при этом большевики именовались «богохульниками, убийцами и предателями Родины», Верховный правитель адмирал Колчак – «вождем нашего народа», а выборы – «делом великим, делом святым»[312].

Указом Верховного правителя от 8 ноября 1919 года выборы в Государственное земское совещание намечались на декабрь. Но выборы в него проводились уже после случившейся катастрофы на фронте, при бойкоте со стороны левых партий, и собраться это совещание так и не успело[313].

Еще раньше по схожему принципу при правительстве А.В. Колчака было образовано Государственное экономическое совещание (но только по экономическим вопросам), состоявшее частью из назначенных членов, частью из представителей торгово-промышленных корпораций, банков, кооперативов, земств и городов[314].

Грамота Верховного правителя адмирала А.В. Колчака о созыве Государственного земского совещания

16 сентября 1919

[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 7. Л. 43–43 об.]

Все эти демократические декларации, жесты и заявления Верховного правителя, впрочем, достаточно осторожные, в его указах, на многочисленных встречах с общественностью и в интервью прессе, укрепляя его авторитет, в то же время питали в интеллигентской среде иллюзии о его демократизме. В порыве умиления иркутская кадетская газета «Свободный край» писала 16 марта 1919 года: «Верховный правитель во всех его речах представляется нам вполне конституционным представителем высшей власти… Неоднократные указания на необходимость согласования общественности с городским и земским самоуправлением рисуют нам адмирала Колчака как человека, искренне проникнутого демократическими началами, которые он намерен неуклонно проводить в жизнь»[315].

На деле же все эти декларации А.В. Колчака и его окружения были скорее вынужденной данью времени, рассчитанной прежде всего на привлечение помощи оружием и снаряжением со стороны западных демократий, в которой он так нуждался, а также на поддержку широкой общественности. И это лишний раз доказывает хорошее политическое чутье адмирала. Показательны не только определенные ограничения демократии в рассмотренных выше законах, но и сам факт, что выборы в Учредительное собрание откладывались до победы над большевиками, а Государственному земскому совещанию предоставлялись только совещательные полномочия. Но и не это главное. Гораздо важнее многозначительные оговорки, которые при этом допускал сам Верховный правитель. Так, в ответе на обращение союзных держав в июне 1919 года он отмечал, что не считает возможным восстановление Учредительного собрания 1917 года как избранного в обстановке народной смуты. Куда откровеннее выглядят его высказывания на этот счет в узком кругу. Например, красноречивая реплика, приведенная в воспоминаниях генерала М.А. Иностранцева: «При выборе в Учредительное собрание пропущу в него лишь государственно здоровые элементы»[316]. И когда в одном из публичных выступлений (в Уфе в мае 1919 года) Верховный правитель выставлял одной из первостепенных задач после победы над большевиками «создание условий» для этих выборов, то ему даже не приходилось лукавить, хотя, конечно, он недоговаривал. В его понимании «создание условий» как раз и означало обеспечение любыми средствами победы тех самых «государственно здоровых элементов». Не случайно белые, желая подчеркнуть отличие этого будущего парламента от Учредительного собрания 1917 года, называли его несколько иначе: либо Национальное Учредительное собрание, либо просто Национальное собрание. В одном из первых своих интервью перед журналистами в качестве Верховного правителя Колчак так и сказал: «Я избегаю называть Национальное собрание Учредительным, так как последнее слово слишком скомпрометировано»[317].

Докладная записка членов Государственного экономического совещания Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку о мерах по укреплению власти

Июль 1919

[ГА РФ. Ф. Р-190. Оп. 5. Д. 2. Л. 1–1а об.]

А что касается относительно демократичного законопроекта о выборах… Сталинская конституция внешне выглядела одной из самых демократичных в мире, но Советское государство и уж тем более его «парламент» демократичными от этого не стали. Можно лишь предположить, что в случае победы Колчака при таком отношении и при умело организованной системе отсева («пропущу лишь государственно здоровые элементы») в парламент была бы допущена лишь самая умеренная оппозиция, как в Испании при диктатуре генерала Франко. Приходится признать, что в этом вопросе Карл Маркс был прав, когда сказал в своей работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», что всеобщее избирательное право – еще не показатель демократии.

Свое подлинное отношение к демократии адмирал Колчак наилучшим образом сформулировал в переписке с Анной Тимирёвой 30 января 1918 года: «Что такое демократия? Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа (здесь и далее выделено мной. – В. Х.): каждый практический политический деятель, если он не шарлатан, знает, что решение двух людей всегда хуже одного… наконец, уже 20–30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей… Демократия не выносит хронически превосходства, ее идеал – равенство тупого идиота с образованным развитым человеком»[318]. Здесь показателен чисто военный подход к политическим вопросам – по принципу Наполеона: «один плохой главнокомандующий лучше, чем два хороших». Колчак переносил законы управления армией на жизнь гражданского общества.

При всей европейской образованности и даже известной «англомании» адмирала российская демократия по примеру 1917 года прочно ассоциировалась у него самого и его единомышленников с «керенщиной», то есть дряблостью, безволием и сплошной «говорильней» вместо реальных дел на фоне развала страны. Недаром управляющий делами правительства Колчака Г.К. Гинс позднее вспоминал: «До последнего времени адмирал больше всего ненавидел “керенщину” и, может быть, из ненависти к ней допустил противоположную крайность – излишнюю “военщину”»[319].

Тем не менее проэсеровские круги интеллигенции, не смирившись со своим поражением, продолжали муссировать вопрос о немедленном созыве на освобожденной территории Учредительного собрания старого состава или, по крайней мере, на скорейших выборах нового. Из наиболее влиятельных газет с такими требованиями неоднократно выступали омская «Заря» и иркутское «Наше дело» (обе впоследствии были закрыты). Впрочем, даже «Заря» оговаривалась, что не следует возрождать дискредитировавшее себя Учредительное собрание старого созыва, которое «не могло защитить себя против пьяного большевика-матроса» (имея в виду матроса А. Железнякова, который закрыл это собрание своей исторической фразой: «Караул устал!»).

А.В. Колчак реагировал на подобные предложения резко отрицательно. Вот что писал он генералу А.Н. Пепеляеву (брату неоднократно упоминавшегося министра) по поводу предложения срочного созыва «Земского собора» 28 июля 1919 года: «Это будет победа эсеровщины – того разлагающего фактора государственности, который в лице Керенского и К° естественно довел страну до большевизма». Далее адмирал добавлял, что никогда не допустит «гнусной эсеровщины» и «политического шутовства в стиле Керенского»[320]. Выше мы говорили, как Колчак относился к старому Учредительному собранию.

Как уже отмечалось, современные неокоммунистические публицисты – в противоположность своим предшественникам, клеймившим белых и Колчака «ярыми монархистами» – называют их «чуждыми России либералами-западниками» («февралистами»), приравнивая их таким образом к Временному правительству Керенского (хотя прообразом Белого