Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

для помощи обездоленным; предполагается, что средства, выделяемые обеспеченными лицами, заметно облегчат участь их бедных соседей. Однако рассматривать этот вопрос под таким углом было бы некорректно. Политическая экономия говорит нам следующее. Мы имеем институт, практически разделяющий общество на два основных класса – производителей и нищенствующих, причем один из них никак не участвует в накоплении запасов продовольствия и одежды, а второму приходится работать за двоих. Отсюда следует, что каждый член класса производителей будет ущемлен изъятием части общего запаса в пользу непроизводящего класса. Но кто же составляет подавляющую долю производящего класса? Трудящееся население. Его труд – главный источник богатства нации; в отсутствие этих людей земля и капитал были бы бесполезны. Соответственно, такая система, созданная ради бедных, существует главным образом за счет трудящихся, а следовательно, бремя ее содержания падает в первую очередь на их плечи.

Если же такой обобщенный стиль рассуждений покажется неудовлетворительным, мы можем прибегнуть к аргументации иного рода. Мы знаем, что средняя стоимость любого предмета определяется расходами, связанными с его производством; что цена, по которой производитель продает ткань, зависит от потраченного на ее производство труда, от стоимости станков, сырья и т. д.; что цена, по которой фермер может позволить себе продавать зерно, определяется размером установленной для него арендной платы, затратами на полевые работы и т. д.; мы также знаем, что если одна из этих статей расходов увеличится, то вслед за ней возрастет и стоимость продукции – если землевладельцы удвоят арендную плату, то и фермеры будут вынуждены больше запрашивать за свое зерно. Согласно нынешнему закону уровень отчислений в фонд помощи бедным составляет в некоторых местностях 40 процентов от арендной платы, а по старому закону иногда достигал 75 и 100 процентов. К чему это ведет, кроме удвоения арендной платы? Не имеет значения, выплачиваются ли обе половины землевладельцу, или одна идет в его карман, а другая – в общину; влияние на себестоимость продукции оказывается одним и тем же, а потребители этой продукции вынуждены платить за нее больше, чем в том случае, если бы такого порядка не существовало. Но кто составляет основную долю потребителей? – трудящееся население. В таком случае, именно оно становится главным плательщиком дополнительного налога. Так мы приходим к тому же выводу, что и раньше: трудящиеся классы не только непосредственно выплачивают значительную долю налога на бедных; в реальности именно с них также взыскивается основная доля средств, якобы взимаемых с богатых.

Многие защитники закона о бедных строят свою аргументацию на существовании хлебных законов. Они говорят, что если бы не имелось препятствий к ввозу иностранной продукции, и соответственно, наши производители находились бы в условиях свободной конкуренции, то никто бы не возражал против того, чтобы трудящиеся полагались только на свои собственные силы; но поскольку цены на продовольствие искусственно завышены, а спрос на рабочие руки невелик, то без государственной благотворительности нам не обойтись. На это можно дать два ответа.

Во-первых, этот аргумент основан на ложной предпосылке, исходящей из предположения, что государственная благотворительность осуществляется за счет богатых, в то время как мы показали, что основная ее ноша ложится на плечи трудящегося класса. Те сами классы, ради которых учреждены благотворительные фонды, вследствие своей производственной деятельности вносят основной вклад в накопление этих фондов.

Соответственно, тот факт, что трудящиеся и без того страдают от хлебных законов, никак не может служить оправданием того, что одну часть этого класса обременяют еще сильнее, вынуждая ее обеспечивать пропитание и одежду для другой части.

Во-вторых, предложенное нами определение обязанностей правительства лишает этот аргумент какой-либо силы, поскольку свободная торговля – необходимое следствие того же самого принципа, который исключает и закон о бедных; а если так, отсюда следует, что возражения, основанные на существовании торговых ограничений, здесь неприменимы. Но даже если мы признаем, что закон о бедных облегчает участь трудящихся классов во времена национального кризиса, из этого вовсе не следует, что это мудрый или по крайней мере благодетельный закон. Пока еще земля родит, а род людской готов трудиться, глубокий кризис не может не служить признаком противоестественной ситуации, сложившейся в обществе. Таково текущее состояние дел в Англии. Европа и Америка производят больше продовольствия, чем они в состоянии потребить – а наши работники трудятся не покладая рук, но все равно балансируют на грани голода, и следовательно, в наших политических институтах не может не скрываться какого-то фундаментального порока. Что лучше – прибегнуть к паллиативным мерам или докопаться до истоков зла? Что предпочтительнее – облегчать тяжесть кризиса, раздавая государственное вспомоществование, или позволить кризису проявиться в полной мере с тем, чтобы выявить и устранить его причины? Какого врача мы назовем более милосердным – того, кто облегчает страдания пациента, постоянно прописывая ему болеутоляющие средства, или того, который заставляет пациента немного пострадать с тем, чтобы изучить симптомы, с их помощью найти причины болезни и предложить способ быстрого исцеления? Ответ на этот вопрос очевиден.

Поразительно, что те авторы, которые в последнее время активно критикуют национальную систему сбора налогов и указывают на всю нелепость рекомендательной благотворительности, предпринимаемой в ответ на призывы к справедливости, не понимают, что здесь мы сталкиваемся с тем же законом о бедных в другой разновидности. И то и другое – суть попытки бороться с симптомами, а не с болезнью; и то и другое призвано приглушить жалобы со стороны населения; и то и другое лишь отсрочит получение тех прав, каких требует для себя народ. В статье из «Таймс», посвященной национальной петиции, мы читаем, что хотя содержание этого документа недостойно рассмотрения, самый факт его подачи явственно говорит о необходимости принятия «более щедрого закона о бедных» ради того, чтобы удовлетворить жалобщиков. Суть такой политики налицо: заткнем рот народу благотворительностью! Нет нужды рассматривать вопрос о его правах, вместо это следует увеличить подаяние!

Однако закон о бедных не только практически нецелесообразен, но и порочен в принципе. Главные аргументы, выдвигавшиеся нами против официальной религии, сохраняют свою силу и в отношении официальной благотворительности. Диссидент стоит на том, что никакая партия не имеет права требовать от него участия в поддержке тех учений, которые он не одобряет. Налогоплательщик столь же обоснованно может утверждать, что незаконно заставлять его выделять средства на содержание лиц, которых он считает не заслуживающими помощи. Сторонник религиозной свободы не признает ни за каким советом или епископом права выбирать за него, во что ему верить и во что не верить. Также и противник закона о бедных не признает ни за каким-либо правительством или уполномоченным права решать за него, кто достоин его