Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

Возможность кормиться с земли – естественное и врожденное право каждого человека, полученное им в момент сотворения; и всякий, кто посредством несправедливых законов, гнетущих налогов или каким-либо иным образом чинит ему в этом отношении препятствия, является нарушителем данного права.

Однако это право имеет условный характер – земля родит лишь в ответ на вложенный в нее труд, и если это условие не выполняется, то и право кормиться с земли становится недействительным. Принцип же, на котором строится закон о бедных, признает это право, но в отрыве от данного условия; он позволяет претендовать на долю урожая, не требуя соответствующих трудовых затрат. «Да, – отвечают мне, – и это вполне обоснованно при отсутствии возможности использовать этот труд прибыльным образом». Пусть так; нельзя отрицать, что в известной степени это верно. Но что дальше? Можно ли назвать такое состояние вещей естественным? Неужели нет возможности исправить это зло? Является ли отсутствие сферы для приложения труда неизбежным результатом мироустройства? Разумеется, нет! Это всего лишь одно из пагубных последствий людского эгоизма – одного из многих проклятий, которые несет с собой классовое законодательство. Мы знаем, что при справедливом управлении страной никто бы не жаловался на безработицу. Каждый человек нашел бы для себя занятие, которое в изобилии обеспечивало бы его средствами к существованию. В чем, в таком случае, состоит наш долг? Должны ли мы, вследствие того, что некоторые из наших сограждан, злоупотребляя властью, завели порядок, при котором значительная часть народа лишена возможности зарабатывать хлеб в поте лица, – должны ли мы, спрашиваю я, спокойно смириться и раздавать пропитание, не требуя взамен трудиться? Не следует ли вместо этого упразднить те законы, которые приводят к столь неестественному положению, а, вернув общество в здоровое состояние, обеспечить автоматическое соблюдение этого права, гарантируемого выполнением сопутствующей ему заповеди? Всевышний наделил человека привилегией, которой тот может пользоваться, если соблюдено определенное условие; однако вмешательство власть имущих делает соблюдение этого условия не всегда возможным – так должны ли мы раздавать эту привилегию, забыв об условии, на котором она получена? Или лучше устранить те препятствия, которые мешают нашим согражданам выполнять условие? Ответ очевиден. Соответственно мы приходим к выводу, что безусловное право кормиться с земли несовместимо с одним из ключевых принципов нашей религии.

Можно возразить, что даже когда работы имеется в избытке, а общество находится в самом процветающем состоянии, уделом многих людей все равно будут бедствия и лишения. Допустим; но что из того? Отсюда вовсе не следует, что государство должно заботиться о таких людях. В девяти случаях из десяти причиной бедственного положения являются прегрешения человека или его родителей; и неужели мы должны отказываться от справедливого наказания за эти прегрешения? Нам говорят, что грехи порочных отцов падают на их детей в третьем и в четвертом поколении; это может проявляться в умственных расстройствах, телесных болезнях или временной нужде. Родитель либо передает своему отпрыску дурные нравственные наклонности или телесные изъяны, либо обрекает его на жизнь в нищете. То и другое возможно как по раздельности, так и совместно. Но тут в действие вступает закон о бедных, который говорит: «Насколько от меня зависит, я устраню этот принцип. Как бы велики ни были твои собственные прегрешения или прегрешения твоих родителей – и, несмотря на то что твои несчастья могут быть результатом единственно этих прегрешений, ты, оказавшись в беде, имеешь законное право на долю собственности твоих сограждан, и я облегчу твою участь»[73]. При этом согрешивший не только остается без наказания; помимо этого, закон уничтожает наиболее действенный стимул к исправлению. Несчастья – во многих случаях единственная серьезная школа для оступившегося. Возможно, на это мне возразят: в чем состоит справедливость или польза от того, что дети обрекаются на временную нужду, вызванную грехами их родителей? Польза здесь есть, и очень большая: та же тенденция к аморальности, что была заметна у родителей, передается потомству; нравственная болезнь требует лечения, а в здоровых социальных условиях это лечение заключается в испытании бедностью, которая является следствием болезни. Так болезнь сама предлагает рецепт исцеления, однако закон о бедных не позволяет воспользоваться этим рецептом.

Во избежание недопонимания подчеркнем еще раз: все это никак не связано с нынешними бедствиями народа, а имеет отношение лишь к отдельным случаям личных несчастий, которых не избежать даже в разумно управляемом обществе.

Как правило, очень легко дать определение естественному праву. Его пределы самоочевидны. С законом о бедных ситуация иная. Он говорит, что каждый человек имеет право на пропитание с той земли, на которой живет. Но что это за пропитание? Одна сторона утверждает, что речь идет о минимальном прожиточном уровне. Другая же считает, что проситель имеет право на все те блага, которыми обычно пользуются люди в том же положении, что и он. По мнению третьей, он может претендовать на ту же роскошь, в какой живут люди более высокопоставленные. Наконец, есть и экстремисты, которые не согласны ни на что, кроме социалистического принципа, а именно совместной собственности. Как же определить, какой из этих взглядов служит истинным выражением данного права? Градаций здесь бесконечное множество, и как выяснить, где находятся пределы того или иного требования? Кто скажет налогоплательщику, на какую долю его собственности имеют право претендовать его сограждане? Откуда знать пауперу, требующему увеличить размер подачки, получает ли он столько, сколько ему положено? И кто сумеет объяснить ему, почему он имеет право на то, что уже им получено, но не больше? А если у него в самом деле есть такое право, почему же так сложно дать этому праву определение?

Нам говорят, что собственность – это условность, что она накапливается у немногих в ущерб интересам большинства, что само ее существование пагубно для тех, кто лишен возможности ею пользоваться, и соответственно владельцы собственности находятся в долгу перед неимущими. Но так ли это? Рассмотрим этот вопрос внимательнее.

Пэли говорит: «Справедливо все, что целесообразно». Это поразительное заявление; однако следует помнить, что слово «целесообразно» используется здесь не в своем общепринятом значении. «Целесообразность» в данном случае понимается не как то, что наилучшим образом отвечает текущим потребностям, а как то, чьи последствия для настоящего и для будущего, как прямые, так и косвенные, принесут наибольшую пользу. Пэли отнюдь не утверждает, что целесообразность означает принесение будущего благополучия нации в жертву сиюминутным интересам; он называет целесообразным то, чьи благие следствия, как уже проявившиеся, так